Правила хорошего тона

- Идем? – в это мгновение объект нашего взаимного на сей день интереса вернулся из гардеробной и с деловым видом вырвал из моих рук сумку.

- К-конечно.

Мы шли по лестнице, когда я буквально приперла Димана к стенке.

- Что это сейчас такое было? – требовательно прошипела я.

- Что? – невинно переспросил одноклассник. - Моя мама в хороших отношениях с матерью Смирновой.

- Я о другом, - всеми силами сдерживаясь, процедила я, - твое поведение…

- Что – мое поведение?

- Я тебя умоляю… - закатив глаза, выдохнула я и пошла дальше.

Разумеется, он двинулся следом. Я дошла в кабинете до своей парты и, к всеобщему обалдеванию, сей странный субъект уселся рядом со мной. Даже Ковалев, сидевший напротив, пребывал в ставшей типичной для него прострации.

- Потерпи всего несколько дней, - тихо-тихо попросил новый сосед по парте.

- Думаешь, твою маму устроит пара дней? – гневно просипела я.

Нет, все же, о чем я думала, когда соглашалась? Точно не знала, под чем подписываюсь.

- Я что-нибудь придумаю, - заверил Сверстников, правда, мне кажется, ему эта мантра самому намного нужнее.

Самое дорогое и мучительное, чем может обладать человек – память. Люди часто жалуются и плачут, мечтают или хотят избавиться от прошлого, забыть те или иные моменты своей жизни. А я вот думаю, что каждая деталь прошлого самоценна и делает нас такими, какие мы есть. Глупо предполагать, что, избавившись от пяти минут позора, можно стать лучше или чище. Дудки. Если вы уберете из памяти тот или этот эпизод, то не будете знать, что это такое и как с ним бороться, какие уроки извлекать и на какие грабли повесить таблички «дважды не наступаемо». Итак, я призываю: запоминайте, откладывайте в дальние ящики, запечатлевайте на мысленной пленке каждую прожитую секундочку. Потому что, если жизнь и вправду сон, то прожить сей сон нужно так, чтобы по пробуждении не было мучительно стыдно. Или жалко, на худой конец.

До дня Святого, что б его, Валентина осталась неделя. Я не паникую и не пребываю в прострации, как некоторые, чьи имена не стоят упоминания. Меня волнуют вещи полюбопытнее. Например, тот малюсенький факт, что по прошествии «счастливых отношений» Сверстников не стремился на меня «забить» и даже подарил мне браслет…

- Это что – клеймо? – брезгливо воскликнула я, резко отдернув руку, когда он уже собрался надеть его мне на руку, - специально даришь девушкам, чтобы случайно не попасться на одну и ту же дважды?

Мой выпад его озадачил. Видать, парниша еще ни разу в жизни не задумывался над тем, что дарит своим фавориткам. Наверное, несколько лет назад он сразу оптом скупил тысячу миловидных браслетиков и теперь по мере необходимости пристраивает их. Правда, тут нужно сделать оговорку – я не его фаворитка. Существенная разница, вам так не кажется?

- Не проще сразу на лоб ставить печать – «опробовано»?

Мы сидели за последней партой. В классе стоял невыносимый гвалт, зато нас никто не слышал. Я вдруг так отчетливо увидела картинку – наша школа, по коридорам туда-сюда бродят толпы девушек от пятнадцати до семнадцати лет с ярко-красными отштампованными на весь лоб надписями, а «мой кавалер» сидит у входа в школу и ставит им эти самые печати. Боже, мое видение было настолько отчетливым, что ни заговори мой сосед по парте, я бы закричала от столь красочного наваждения.

- Ладно, Тань, я понял, - процедил Сверстников, - успокойся.

Как вы думаете, что случилось на следующий день? Сцена полностью повторяется. Только на этот раз в руках моего фиктивного благоверного появляется длинный белоснежный футляр с золотистыми завитушками на крышке, внутри которого извивается тонкая серебряная цепочка, чьим апогеем служит шоколадно-черная жемчужинка. Скромно, но элегантно. На секунду я потеряла дар речи.

- Совсем другое дело.

- Я рад, что тебе понравилось, - довольно откликнулся Сверстников.

- Неужели ты сам выбирал?

- Да, - он гордо кивнул головой.

- Под-ви-иг, - изумленно протянула я, крутя жемчужинку пальцами.

Знаете, когда мне в последний раз делали такой подарок? Дайте подумать… никогда! Это прецедент.

Правило седьмое: Догрызайтесь до истины, даже если она рьяно ускользает.

День «Зет» настал. Разряженные девчонки, наодеколоненные парни, размалеванные лица, задушенные надежды. Стихи и проза, драма и комедия. Синее, зеленое, красное, черное. Старомодное и последний визг. Кошмар, что творится вокруг! Тихий хаос. Заметьте, созданный не мною.

Участников основного действа (состоится оно после уроков в актовом зале) для последних приготовлений отпустили с уроков. Мой праздничный прикид – моя потаенная гордость, дожидался своего звездного часа в шкафу Натальи Петровны. Я скопила небольшую сумму и купила это скромное нежно-бежевое шифоновое платьице до колен с шелковой подкладкой. Маша принесла мне свои бежевые лакированные лодочки на маленьком каблучке. Волосы я собрала в пучок на макушке и несколько прядей выпустила в свободное падение. Никаких украшений, только подаренный Сверстниковым кулон.

- Ты будешь красивее самих участниц, - по-матерински оценила Наталья Петровна с утра, когда я принесла ей на хранение платье.

Как жаль, что доступ в ее кабинет не контролируется. Впрочем, и без следствия понятно, кто мог сотворить эту гадость. Слишком довольные лица. Все случилось за полчаса до начала мероприятия. Я пришла переодеться, и выяснилось, что посреди моего нового платья расползлось темное пятно от чая. Мой наряд был неисправимо загублен. Помимо меня, в кабинете присутствовал «квартет соблазняшек» - весело хихикал и щебетал.

- О, какое недоразумение! – театрально ужасалась Смирнова, отставляя недопитую чашку с чаем в сторону.

Подавить обиду сразу не удалось. Слезы готовы были вырваться в любой момент. Нет-нет, нельзя допустить, чтобы меня видели в таком состоянии. Я пулей выскочила вон под дружный смех. Детский сад, нулевая группа, кто кому в подгузник написал.

- Что случилось, Танюш? – участливо поинтересовалась Наталья Петрова.

Я продолжала судорожно сжимать в руках убитое платье и молча показала женщине пятно.

- Какой ужас! – воскликнула она, - как же это тебя угораздило?

Ну, вот, теперь я буду еще плакать и из-за обиды на нее. Но я лишь безмолвно пожала плечами.

- Ну, ничего, не расстраивайся, сейчас что-нибудь придумаем.

Точнее, придумаю. Так. Успокойся. Проглоти слезы и думай… думай… Не зря же ты – главный креативщик! Задумка молнией пронзила мой мозг. Ага! – меняемся полами! Я - в мужском смокинге, который на мне буквально висит. На Мишке – именно друг Маши стал моим соведущим – мамино красное платье. Выглядели мы юморно, но все оценили фишку.

Смирнова едва ли могла сдержать досаду, когда действо началось, и мы предстали в таком виде. Сама она была в василькового цвета атласном платьице и синих босоножках на двенадцатисантиметровых шпильках. Жираф. Что ж, дорогуша, решила, что безнаказанно можешь гадить? Нутром чую, отличным материалом попахивает.

Одним из конкурсов в общей программе был заявлен танец. Маша со своим партнером-статистом станцевали румбу или ча-ча-ча – не разбираюсь, но было зажигательно. Другие наперебой хвастались танго, вальсом или твистом. Смирнова должна была станцевать перед Ковалевым (да, именно этот хмырь был ее партнером, не удивляйтесь) восточный танец. Жаль, что не с кинжалом, а то я бы нашла ему применение. Свой танец «королевна» заканчивала тем, что усаживалась на стул и эффектно откидывалась на спинку, соблазнительно закинув нога на ногу – не очень-то по-восточному, но кому какое дело?

Стул появлялся на сцене ближе к концу номера. Вика отплясала, и вот он – завершающий аккорд – ее страстное падение на злосчастный стул. Шквал подкупленных аплодисментов. Звезда встает, дабы раскланяться перед обожающей ее публикой, и тут все звуки прорывает, как бы каламбурно не прозвучало, треск ткани – не желал стульчик так просто расставаться с пятой точкой «королевны». Разумеется, пришлось немного помочь, но кто заметит на дне мусорного ведра пустой тюбик клея «Момент»?