Правила хорошего тона

Позор. Неловкость, неуверенность, страшный стыд и дикое замешательство – палитра лица Виктории Смирной, мисс «Голый зад тысячелетия». Кто ж знал, что моментальный клей не только моментальный, но и цепкий, как цемент?

Злорадствовала ли я? Да, черт побери! И была бы круглой лгуньей, если бы ответом было «нет». Безусловно, вместе с остальными я участливо предложила свою помощь, но тут перед вами я ведь могу быть и откровенной, не так ли? Вам ведь можно доверять?

День, надо заметить, удался. Два испорченных платья, одна «подпаленная» пятая точка и три ручья слез – зависти, горести и позора – я в это число не вхожу, так как и не плакала вовсе.

Говорят, месть – блюдо холодное и несъедобное. Опровергаю оба суждения. Во-первых, горячая кровь бурлит в венах от адреналина и все от понимания факта вендетты. Во-вторых, а кто вас просит ее есть?

Мама Сверстниковых присутствовала на школьном мероприятии и никак не могла нарадоваться победе Маши и ее кавалера. А еще она была счастлива видеть нас вместе с Димой. И она не преминула снова позвать меня на ужин. Разве я могла ей отказать? Да.

По правде говоря (для начала, никогда не верьте человеку, если он говорит что-то наподобие «честно говоря» или «по правде сказать» - что бы он ни сказал, все будет выдумкой), я несколько устала от наших недоотношений со Сверстниковым. Его маман мне нравилась, с его сестрой я дружила, но вот он сам меня пугал и настораживал. Законченный донжуан – чего от него ждать?

Хуже всего, что роль «счастливой парочки» нам приходилось играть не только в школе, но и за ее пределами. Бедняга регулярно провожал меня до дома после уроков и до школы по утрам. Иногда нас можно было случайно встретить в каком-нибудь магазинчике, гуляющих за ручки и смеющихся. В прошлом у нас осталось много точек пересечения. И именно из-за этих точек мы и смеялись, предаваясь воспоминаниям давно ушедших дней.

Неделя давно прошла, и меня волновал тот факт, что дольше этого срока он еще ни с кем не встречался. Не то что бы я горела желанием стать исключением, но, знаете ли, девять дней – тоже еще тот рекорд. Потому настало время раскрывать карты.

- Серьезно, пари все еще в силе? – мы шли из школы, уставшие от суматохи, произошедшей из-за платья, приклеенного кем-то к стулу.

- Какое пари?

- Я серьезно.

- Я тоже. Какое пари?

- Пари между тобой и Ковалевым, - вздохнув, пояснила я.

Брови Димана сосредоточено сошлись на переносице. В таком глубоко задумчивом состоянии мы дошли до моего подъезда.

- Нет, я все-таки не могу вспомнить, чтобы спорил с Саней в последнее время.

- Ну, а не в последнее? Как на счет того, когда он только появился в нашем классе? – легко не сдается наш добрый…

Задумавшись на долю секунды, Сверстников отрицательно замотал головой из стороны в сторону.

- Нет, не помню, - решительно выдал он и пропустил меня в кабину лифта.

- Ну-у, - протянула я, - ладно.

Две недели – срок не маленький. Ужасающий. Смирнова с каждым днем злилась все сильнее и сильнее. Сверстников рядом со мной на каждом уроке, не покидает меня даже во время переменок. Удивительно просто, сколько тем у нас нашлось для разговоров. Да, не скрою, с ним всегда было весело, но тень его мамы преследует меня повсюду.

Пожалуй, настало время посмотреть правде в глаза. Если бы я не заварила что-то неприятное, то мне бы и не пришлось это разваривать в глазах мамы Сверстникова. И она бы тогда не решила, что «Боже, как это мило! Какая у тебя прекрасная девушка!», и нам бы не пришлось притворяться. А вот теперь, правда-матка, держись! Я по ходу влюбляюсь в ловеласа… Что со мной станет, когда в один момент, решив, что с мамы хватит положительных эмоций, он бросит меня и вернется к обычному ритму жизни?

Мы никогда не говорили с ним о любви. Наши отношения чистой воды фарс. Однако я все чаще ловлю себя на мысли, что начинаю верить в этот фарс. Сверстников знал, когда нужно быть любезным и незаменимым…

- Ау, ты где? – помахав рукой у меня перед носом, спросил объект моих дум.

- Я здесь.

Наша любимая химичка, как всегда, опаздывала. Одноклассники занимались кто чем, а внимание Димана было приковано ко мне, что напрягало. Я почувствовала, будто стою на краю Ниагарского водопада в минус пятьдесят градусов по Цельсию, еще чуть-чуть и сорвусь вниз. Да, четкая картинка, яркое воображение.

- Думаю, нам надо поговорить.

- Ладно, только сначала пообещай, что сегодня поужинаешь у нас, - перебив меня, затараторил он, - мама специально для тебя решила сделать «Тирамису», который не делала уже лет пять. Поверь, тебе стоит его попробовать. Он у нее изумителен, - поцеловав кончики пальцев, поделился парень, - Машка с Мишкой тоже будут… - и, подумав, сконфуженно добавил, - у них вроде как юбилей.

- Конечно, я буду.

- А о чем ты хотела поговорить? – спустя мгновение вспомнил он.

- Ни о чем, - мгновенно солгала я, и он это понял каким-то своим способом.

- Ну, а если честно?

Сверстников не соврал. Ужин был великолепный. Его мама решила соединить две даты – юбилей у Миши с Машей и две недели у нас с Диманом. Для последнего это был рекорд, так что ему смело можно вручать премию «С одной девушкой дольше недели!».

Я представляю: огромный концертный зал, наполненный тысячами зевак, с нетерпением ожидающих появления того самого парня, который дольше недели находится в официальных отношениях с одной и той же девушкой. По обе стороны кулис в эффектных позах застывают высокие модели в бикини - с букетами цветов в руках и поцелуйчиками на устах. Сверстников величественно поднимается по ступенькам на авансцену. На нем смокинг, делающий его совсем взрослым. Парень дарит всем направо и налево свою лучезарную улыбку и приветственно машет рукой… Через месяц он выпустит книгу под названием – «Отношения дольше семи дней – как этого добиться?» – которая будет пользоваться невероятным успехом и продаваться бешенным тиражом…

- Думаю, мы пойдем, - кашлянув, произнес Миша.

Черт. В последнее время я слишком часто витаю в облаках. А между тем, у меня, похоже, назрел небольшой творческий кризис: за время наших со Сверстниковым «отношений» я написала в газету только один раз - тот самый случай со Смирновой и ее «подпаленной» пятой точкой и этого было крайне мало… по крайней мере, для меня.

Правило восьмое: Помните! У каждой медали две стороны, но одна может ударить сильнее.

С утра нигде вблизи верного принца не наблюдалось. Что ж, я изначально готовила себя к этому дню. Иллюзии имеют привычку рассыпаться на мириады частиц. Однако я была самОй наивностью… по-настоящему мои иллюзии разбились, когда я вошла в школу, а этот кобель, смеясь, обменивался поцелуйчиками со Смирновой. Измена равна предательству. А что я говорю о предателях? На виселицу изменника! И дело обжалованию не подлежит!

Я спокойно, будто бы даже и не заметила, прошла к лестнице, поднялась на второй этаж, чьи стены пестрели оранжевыми полосками, и вошла в кабинет математики. Класс был наполовину пуст, многие еще торчали внизу, в фойе, и наверняка созерцали, как «мой молодой человек» милуется с другой. Я спокойно села за парту, за которой сидела уже несколько лет, пока в нашей жизни не появился Ковалев. Парень удивился моему повторному соседству.

- Привет, - неуверенно поздоровался он, - к чему такая честь?

- Ты, кажется, мне задолжал.

- А ты ничего не забываешь, - безнадежно хмыкнул он.

- Верно, - подарила ему одну из самых дружелюбных (по котировке три из пяти) улыбок и выложила все необходимое для урока на стол.

Совместно с «квартетом соблазняшек» в кабинет за минуту до звонка ввалил и Сверстников. Он быстро уловил изменения.

- Не объяснишь? – тихо спросил Ковалев, не сводя глаз с посуровевшего в мгновение ока Димана.

- Нет, - бесстрастно ответила я.