Македонский. Сибирь

– Клянусь, вы принимаете меня не за того, кем я являюсь на самом деле! – Саша наклонился к старику, который с усмешкой наблюдал за происходящим, поедал маслины и задорно сплевывал косточки.

– Александр, мой дорогой…

– Не называйте меня так!

Старик вздрогнул, отложил очередную маслину и аккуратно сложил косточки на стол, которых набралась целая жменя, а потом деловито вытер руки прямо о край своего плаща.

– Ты не в себе, мой друг, – строго заявил он.

– Я хочу уйти отсюда немедленно! – прошипел Саша, чувствуя, как начинает вскипать.

– Не имеешь права! – отрезал старик.

– Я… – Саша попытался встать, но собеседник грубо, в несвойственной себе манере перебил его, удерживая на лежаке рукой.

– Одумайся, если хочешь выжить, – процедил он.

Слова стали сродни холодному душу. Саша медленно опустился на свое место и покачал головой, не веря ушам. Все верно, он забылся. Выкрики из-за столов, хохот, полуобнаженные женщины в платках, все это притупило бдительность. Не стоило забывать, что на самом деле здесь происходит.

Как ни в чем не бывало старик отвернулся. Он продолжил есть маслины, оставив Сашу наедине со своими мыслями. Тут было о чем задуматься, если некоторое время назад Саша боялся признаться в собственном сумасшествии, то сейчас подобный факт виделся бы ему избавлением. Будь так, сколько вопросов отпадет разом! Исчезнут проблемы, скапливающиеся будто снежный ком! Как же он этого хотел…

Загвоздка заключалась в том, что происходящее было как никогда реально. Абсолютно все, с момента попадания в подземный переход и кончая встречей с сектантами в подвалах подземелья происходило с ним по-настоящему. Списать случившееся на сумасшествие значило расписаться в собственном бессилии и опустить руки, что не было заложено в его характере.

– Где я? – услышал Саша собственные слова.

Старик хмуро покосился на него исподлобья, но ничего не ответил. Внутри вспыхнула ярость. На столе лежал нож, Саша потянулся к нему, но в последний момент одернулся, когда пальцы уже коснулись холодной рукояти. Сделать так, значило расстаться с жизнью, стоило это понимать.

Тем временем танцовщицы закончили танец и кланяясь до земли покидали зал. Уходили те, кто восседал на коленях головорезов, несмотря на очевидное желание последних продолжить. Вместо танцовщиц в зале появились мальчишки, совсем юные, стройные, высокие, но с безразличным взглядом, какие-то отрешенные. Из одежды на них были одеты только набедренные повязки из грубой материи. Каждый держал в руках статуэтку, у кого-то это был лев, у кого-то тигр. Статуэтки расставляли по периметру зала. Саша наблюдал за происходящим с недоумением. Неужели обслуга, танцовщицы, ребятня в набедренных повязках, все они не понимали, что происходит? Отчего столь бездумно выполняли приказы? Почему об этом рассаднике до сих пор ничего не известно в полиции…

Следом за мальчишками в зал вышли двенадцать стариков, бритых наголо, очень похожих на старца, натиравшего тело Саши маслами и медом в чулане под землей. Старики несли широкие металлические чаши, в которых жгли травы и по залу распространилось благоухание. Один из них вовсе вел теленка. При виде странной процессии в зале повисла тишина. Единственным человеком в зале, на которого происходящее не производило впечатления, был собеседник Саши. Он с невозмутимым видом ел маслины, когда как остальные, даже самые буйные головорезы наблюдали за происходящим с замиранием, будто на их глазах происходило настоящее таинство.

Саша чувствовал нарастающую тревогу. Все это напоминало какой-то ритуал. Последние сомнения в том, что перед ним собралась кучка сектантов отпали, когда в руках одного из стариков появился кинжал. Ведущий теленка старик поглаживал животное против шерсти лезвием этого самого кинжала. Животное недовольно фыркало. Саша заерзал на ложе, не находя себе места, взгляд упал на постамент в центре зала, завешенный куском ткани и не так бросавшийся в глаза до того. Один из мальчишек подбежал к постаменту, сдернул с него чехол, открыл перед собравшейся публикой своеобразный алтарь. Саша за сегодня успевший повидать столько, что вряд ли мог удивиться хоть чему-нибудь, все же нахмурился. На постаменте стоял тот ящик, в котором он пришел в себя не так давно. Ящик с которого начался этот сыр-бор. Можно было сколько угодно убеждать себя, что на постаменте стоит просто ящик, со странными прорезями для рук, но правда медленно сжимала Сашу в тиски. От правды никуда было не деться. На постаменте, сделанном под алтарь, стоял гроб. Он очнулся в массивном деревянном гробу с причудливыми прорезями для рук и отнекиваться от этого не было никакого смысла.

Пока Саша свыкался с этой мыслью, гроб спустили на пол. Старики в белоснежных кафтанах, украшенных бахромой, зачитали молитву. Слов Саша не знал, да и не хотел знать. Мальчишки, которым передали теленка успокаивали животное. В их руках появились ножи, один из мальчишек поставил рядом с постаментом большое зеркало в красивой бронзовой оправе. Зеркало было завешано тканью, а когда ткань сдернули, Саша обратил внимание, как собравшиеся у постамента старики и мальчишки потупили взгляды, боясь посмотреть на зеркало. Выглядело очень странно. Между тем, в зеркало с любопытством уставился теленок, для которого оно похоже и предназначалось.

– Интересное поверье, Александр, царство мертвых, откуп от Ямы, но я бы все же принес жертвы нашим богам. Чем тебе не угоден Олимп? Не находишь, что сомнительно предлагать богу теленка вместо человека? – хмыкнул старик на ухо Саше, в словах чувствовалась ирония. – Впрочем, не могу сказать, что это не работает.

      Саша зыркнул на него, не понимая, о чем идет речь. Впрочем, гадать пришлось не долго. Двое юнцов схватили теленка, когда как двое других перерезали животному сухожилия у копыт. Несчастное животное потеряло опору под ногами и мальчишки умело свалили его в ящик-гроб, где до того лежал Саша. Старики, читавшие молитву, продолжили делать это на распев. В руках одного из них появился шелковый мешочек, он осыпал мучающегося в ящике теленка лепестками роз, когда как мальчишки натерли несчастное животное маслами. Бычок жалобно замычал. Саша вдруг понял, что он всегда любящий животных смотрит на происходящее с восхищением. Стало не по себе от одной только мысли, что он сопричастен к происходящему. В следующий миг под сводами большого зала раздались громкие слова главного жреца, и он ловким движением кинжала сделал глубокий надрез бычку. Ребятня с трудом удерживала в гробу животное, вырывающееся изо всех сил. Из раны на брюхе брызнула кровь, и старик наполнил ей кубок. Красным сделался кафтан, кровью залило пол, постамент и зеркало. В крови были перепачканы мальчишки, но вскоре бычок выбился из сил. Он был все еще жив, но тяжело дышал и уже не мог сопротивляться своим мучителям.

Жрец разлил кровь теленка в кубки поменьше оказавшиеся в руках других стариков. Можно было по разному отнестись к произошедшему дальше, но Саша решил воспринять случившееся как факт. Жрецы расходились по залу, опрыскивали кровью словно святой водой головорезов за столами. Кровь попадала на лица, волосы, руки, впитывалась в одежду, попадала в еду с вином. Выглядело отвратительно, но каждый кого коснулась кровь замученного на смерть теленка лишь закрывал глаза и испытывал нечто сродни экстазу. Главный жрец не прекращал читать молитву. Он вновь взялся за кинжал, обернулся к пирующим и нашел в толпе Сашу, который не удивился, когда их взгляды пересеклись. Жрец вытянул окровавленный кинжал, склонил голову и опустился на колено. Мальчишки подхватили пустой кубок, поставили его на постамент напротив зеркала. Саша, будучи в легком оцепенении, почувствовал, как старик, сидевший рядом с ним сильно наступил на его ногу.

– Выходи, – прошептал он. – Принесу жертву Яму, Александр!

– Я не хочу в этом участвовать… – замялся Саша.

Слова растаяли в многократном скандировании пирующих его имени. Саша, не до конца понимал зачем делает это, но поднялся, поплелся через заставленные яствами столы к постаменту, на котором оказался кубок. Жрец все также смиренно держал кинжал, готовый передать его Саше. Осознание реальности происходящего нарастало. Он оглядывался, видел забрызганные кровью теленка столы, перепачканные в крови лица, выкрикивающие его имя…