Македонский. Сибирь

Саша наконец закончил с завтраком, отставил дискос на стол и вытер руки о недоеденный мякиш хлеба. Пора было выдвигаться на совет. Сегодняшним утром начиналось его первое знакомство с новым миром. Он был полон решимости разобраться во всем и понять с какой стороны начать распутывать клубок рухнувших на него проблем. Новые начинания следовало делать на совете. Там он сможет ближе познакомиться с людьми, поддерживающими его и именно там, он мог увидеть тех, кто выступит против. Тех, о ком говорил Аристотель, когда рассказывал о яде и предателях, если, конечно, старик не врал и не дезинформировал его.

Стоило быстрее освоиться в новом для себя мире. Ведь от того насколько быстро он сможет понять ожидания окружающих зависело многое. В первую очередь, он ответит для себя, что сумеет дать этим людям, а что нет. Шаг, который ни в коем случае не стоит обесценивать. Если Саша хотел вернуться в свое тело как можно скорее, следовало обнаружить причину, по которой он оказался в теле чужом. Что если вправду было незаконченное дело у Македонского и Саше требовалось довести начатое царем до конца. Мысли не давали покоя. Чтобы сбросить с себя их груз, Саша поднялся с кровати и вышел из покоев. На пороге ожидали охранники, бывшие настоящими телохранителями царя. Эти люди, которых насчитывалось семь человек ни на шаг не отходили от дверей царских покоев, дублируя дворцовый караул. Командовал ими Пердикка, уже знакомый Саше прежде. Зная, что от этих людей не избавиться и с их присутствием придется мириться, он в знак приветствия кивнул им. Вместе с телохранителями чуть поодаль от дверей стоял Аристотель. Пердикка наотрез отказался пускать старика в покои к царю, и он терпеливо дожидался своего часа в коридоре, а при виде Саши улыбнулся, помахал рукой.

– Мой повелитель! Дай пройти, Лисимах.

Старик попытался протиснуться мимо одного из телохранителей, но здоровый детина с неровным ирокезом на голове, рельефной мускулатурой, гладковыбритый, перегородил Аристотелю дорогу.

– Тебе стоило бы научить фессалийца манерам! – всплеснул руками старик, обращаясь к начальнику царской охраны, но тот только улыбнулся.

Саша уверенно положил руку на плечо телохранителя, перегородившего дорогу старику.

– Пропусти, – попросил он.

Охранник тут же повиновался и отошел. Наблюдать как здоровый детина с ирокезом повинуется каждому сказанному ему слову будто марионетка было непривычно. Саша почувствовал неприятный осадок внутри. Интересно насколько далеко можно было зайти в распоряжениях?

Аристотель, прихрамывая, подошел ближе. Как бы не хорохорился старик, но после того, как он вчера протащил Сашу на своем горбу к покоям у Аристотеля разболелась нога. Он обнял Сашу, искренне улыбнулся.

– Как спалось?

– Мы кажется идем на совет? – ответил Саша, не горя желанием завязывать ненужный диалог.

– Выглядишь паршиво, хочу сказать, – хмыкнул Аристотель.

– Не твое дело как я выгляжу, проведи меня к полководцам! – огрызнулся Саша, которого жизнерадостность старика быстро вывела из себя. – Ты, кстати выглядишь не лучше.

Аристотель коротко кивнул, в один миг лицо его сделалось серьезным, кислым, будто бы он съел целый лимон за раз.

– Если серьезно, ты подумал над тем, что я говорил вчера? – поинтересовался он.

– Ты говорил много, над чем я должен был думать?

– Я говорю про твой путь, – шепотом сказал старик, оглядываясь на телохранителей.

Саша ничего не ответил. Они шли по широкому коридору к залу, где обычно проводил свои совещания Александр. Саша смутно припоминал дорогу, вчера они уже шли здесь после затянувшегося пира.

– Для начала, я поговорю с полководцами и приму арабов, – наконец сообщил Саша.      – Потом поговорим об остальном, если у тебя останутся вопросы.

– Что ж, – брови старика сделались домиком. – Решение имеет право быть, я бы даже назвал его взвешенным.

Они шли дальше по коридору. Саша был взят в плотное кольцо телохранителями, но все же ухищрялся рассматривать убранство места, в котором он оказался. Аристотель в своих речах не раз называл здание дворцом, теперь появилась возможность убедиться, что это действительно так. Коридоры наверху и близко не имели ничего общего с подземными ходами, где царила сырость, на стенах проглядывался мох, а в большинстве случаев не было освещения. Над землей все отличалось убранством и изысканностью. Никто не жалел денег на яркое освещение, а среди коридоров дворца в местах до куда не доходили прямые солнечные лучи было светлее чем днем на улице. Повсюду стояли статуи из кости, камня и металлов, в основном позолоченные. Статуи изображали сказочных животных и людей, застывших по задумке скульптора в самых разнообразных позах. Саша обратил внимание, что на головах статуй одеты венки из свежих роз. На людях, запечатленных на статуях, практически не было одежды. Одновременно встречались поделки из дерева, в основном резьба, но такой красоты, что мимо них нельзя было провести взгляд. Голый камень стен украшался драгоценными камнями, где-то фресками, картинами, свитками с различными надписями. Македонский не жалел никаких сил и средств, чтобы украсить дворец и сделал из него произведение искусства. Саша в отличии от телохранителей и тем более Аристотеля то и дело оглядывался, рассматривал красивые фигурки и необычные камни. Остальным подобный уклад казался настолько обыденным, что глаз их был замыленным, а все вокруг примелькалось.

Через несколько минут они подошли к залу, где был назначен военный совет. Пердикка открыл дверь, первым зашел внутрь, не пуская Сашу, который поймал на себе выразительный взгляд Аристотеля, прежде чем зашел в зал сам. Как ни крути, но в одном Аристотель был прав на все сто. Если Александр Македонский окружил себя столь внушительной личной охраной, не отступавшей от него ни на шаг и следовавшей за царем по пятам, куда бы он ни двинулся, чтобы не задумал, резонно было предположить, что царю было чего опасаться, а значит у него было много врагов. В таком случае не удивительно, что среди ближайших сторонников Александра могли оказаться люди двуличные, готовые предать.

С этими мыслями Саша вошел в просторный зал, где должен был пройти утренний военный совет. Посредине зала стоял стол, к удивлению его накрытый так, будто вместо собрания в зале намечался очередной пир. За столом сидели полководцы, многих из них Саша припоминал по вчерашней пирушке и сейчас с трудом, но все же узнавал своих соратников в лицо, но увы толком не припоминал их имен. Полководцы при виде Саши поспешно вставали со своих мест, почтительно кланялись. Двое телохранителей остановились у дверей, ведущих в зал. Лисимах и Пердикка последовали к столу и замерли у места, предназначенного для Македонского. Саша с удивлением заметил, что как минимум двое из его соратников все еще пьяны и не отошли от ночной попойки. Впрочем, удивляться тут было нечему. По-хорошему совет следовало отменить или перенести на гораздо более позднее время. Наверное, будь здесь настоящий Александр Великий, он поступил бы именно так, однако Саша, которому не терпелось познакомиться с соратниками ближе, решил начинать совет во чтобы то ни стало, прямо сейчас.

Он осторожно присел за скамью, показал, что военачальники могут усаживаться. Те сразу расселись по своим местам, как ни в чем не бывало вернулись к прерванной трапезе. Саша с минуту сидел молча, собирался с мыслями. Предстояло понять с какого конца начать разговор. Наконец, он прокашлялся и сложил руки на стол.

– Начнем совет? – предложил он.

– О чем будем говорить, Александр! – спросил один из полководцев, уплетающий за обе щеки большой кусок хорошо прожаренного мяса.

Кассандр… Саша с трудом припомнил его имя, вчера они общались с ним на пиру. Кассандр на вид был совсем молодым человеком, не больше двадцати пяти лет. Возможно, моложавости ему придавала выбритое начисто лицо, на котором еще не было ни одной морщины. Впрочем, глядя на огромные бицепсы офицера и многочисленные шрамы, у Саши не поворачивался язык назвать его пацаном. Кассандр с удовольствием ел виноград и ожидал, когда получит ответ на свой вопрос. Саша взглянул на Аристотеля, который не отставал от остальных и давно приступил к трапезе. Старик поймал взгляд Саши.