Спасительница рода

– А мне потом тоже нужно будет это сделать? – лицо Вероники покраснело, словно его облепили лепестки роз.

– Что именно?

– Написать свой портрет и уйти в него.

– Ты боишься покинуть свое тело?

– Нет. Я просто… не умею рисовать.

Анна расхохоталась.

– Милая моя, до написания этого портрета моей лучшей работой было солнышко на песке с кривыми лучами, нарисованной обломком палки. Мои родители занимались изготовлением мебели. Им было не до обучения меня рисованию.

– Но вы получились такой красивой. Боюсь, что я так не смогу, – лицо девушки стало бордовым, как переспелая слива, которая вот-вот брызнет соком.

– Красива не я, а моя душа. Когда придет время, ты сможешь перенести свой образ на бумагу. Такой, какой ты себя видишь. Поэтому так важно верить в себя, ценить, уважать, любить, понимать и принимать. Никто не сделает это за тебя. Ты – воплощение чувств. Тебе предстоит нести свет и тепло людям. Для этого ты должна быть прекрасна внутри. Работай над отношением к себе, своими эмоциями, настраивай свой арфу. И тогда красота твоего портрета поразит всех.

Вероника повернулась спиной к картине и подошла к окну. Посмотрела на залитую солнцем траву, деревья, кусты и глубоко вздохнула. А когда она снова повернулась к портрету, Анна увидела, что кусок старого образа отпал с левой половины ее лица. Преображение началось.

Проклятие Рода

– Бабушка, – Вероника впервые обратилась так к Анне, и прапра вздрогнула, – а был ли у вас враг?

– Почему ты спрашиваешь?

– Отец говорил, что у каждого достойного человека непременно есть враг, с которым нужно бороться. В этом и заключается путь к успеху. Победишь врага – получишь лавры. Я понимаю, что общественные нормы и воспитание в доме моих родителей – не то, на что мне стоит опираться, если хочу стать спасительницей рода, но все-таки. Насколько это верно?

– Да, у меня был враг, – голос Анны стал тихим и тусклым, словно в доме разом погасли все свечи, и сквозняк проник в щели. – Мой муж.

– Ваш… кто? Разве вы не сделали свой род таким, каким он был долгие годы – сильным, процветающим?

– Да, сделала. Но та червоточинка, которая проявилась в твоих родных – это его наследие и следствие моей ошибки.

– Почему вы это так называете?

– Ошибка – это чаще всего заблуждение, неверный выбор, переоценка себя или других. У меня случилось последнее. Я очень любила своего мужа, мой дар усилил мои способности ощущать каждое чувство, эмоцию: любовь, радость, тревогу, грусть, печаль, гнев, ненависть. Мне казалось, что мир вокруг прекрасен, что все всегда будет хорошо, – по щеке Анны скользнула слеза, но женщина быстро стерла ее кончиком перчатки.

– Но что же произошло?

– Он был слабее меня. Морально, не физически. И не мог полностью реализовать себя. У него был огромный потенциал – он мог стать гениальным художником. Менять жизнь людей через свои картины. Я видела это и ждала, когда он проявит свой талант в полной мере. Сначала молча, а потом моя натура взяла верх – я стала подталкивать мужа, говорить о том, чего он добьется, если рискнет стать тем, кем он рожден. Не могу сказать, что он совсем не пытался. Пробовал, но каждый раз отступал перед трудностями. А ведь без них до цели не дойти. Я становилась настойчивее, упрашивала его посвящать больше времени рисованию. И однажды он не выдержал. Муж проклял меня, мой дар и свой талант. Но он был слабее духом, поэтому силы его слов не хватило, чтобы повредить мне или роду в тот момент. Но злые слова никуда не пропадают, – Анна замолчала. Вероника чувствовала, что ее прапра еще не все сказала.

– А что произошло дальше? – аккуратно спросила девушка.

– Дальше? – уголки губ Анны чуть дернулись вверх, но тут же скользнули вниз. – Спустя несколько поколений его проклятие начало обретать силу. Его гены проявили себя. Все меньше рождалось детей с даром чувствительности, все больше скептиков и циников. И никто не умел рисовать. Другие таланты проявлялись, но кисть в руки не взял ни один. А потом стали рождаться дети, для которых успех в обществе был важнее предназначения. Чтобы не потерять силу рода, они пошли на компромисс.

– Какой? – задала вопрос Вероника, хотя уже знала ответ.

Анна усмехнулась.

– Ты это видела на примере своей семьи. Каждому таланту находили практическое применение и шли с ним не туда, куда звала душа, а туда, где платят больше денег. Они начали продавать себя. Деньги – это не плохо. Они приходят сами к тому, кто выполняет свое предназначение – это награда нашего рода. Но если стремиться к ним слишком активно, предавая себя, последует наказание – утрата всех талантов. И такой стала наша семья. Скоро твои родные могут все потерять. Лишь потому, что однажды я совершила ошибку.

Вероника в первый раз видела основательницу рода в таком смятении и не знала, что сказать. Но Анна не плакала и не кричала. Только ненадолго замолчала, а потом продолжила:

– Поэтому я так долго ждала тебя, милая моя. У тебя столько же сил, сколько было у меня. Ты способна менять жизни людей. Но не жди от них такой же самоотверженности – они не смогут и возненавидят тебя. Иди вперед, принимай других такими, какие они есть, и делай то, что должна. Я надеюсь, что ты сможешь искупить последствия моей ошибки, не совершив других, и возродишь наследие нашего рода. Я верю в это.

На миг глаза Анны блеснули. Вероника взглянула на свои руки и подумала о том, что неплохо бы научиться рисовать. В этот момент еще один кусок старого образа отпал с правой половины ее лица. Она возвращалась к себе, к истокам рода, к причине своего появления на свет. И ей уже не было страшно.

Уважение к предкам

– Что тебя тревожит? – спросила Анна. Вероника уже больше часа молча стояла у окна.

– Даже не знаю. Все как-то странно, – девушка оторвалась от созерцания и взглянула на свою прапра. – Когда я жила с родителями, все было просто и понятно. Да, я не знала о своем даре. Да, ко мне относились с жалостью и презрением. Да, мне не светило никаких достижений. И все-таки…

– Тебе не приходилось ничего решать, выбирать. Детей воспитывают в уважении к родителям, к взрослым вообще. А в итоге вы не способны взять на себя ответственность и принять взвешенное решение. Там, где достаточно вести себя уважительно и просто выслушать другого, вы отдаете право выбора в руки чужого человека. Так проще. Даже если потом будет трудно, сложно, неприятно. Но самое страшное – выбор – уже позади.

– И что тогда делать? Я понимаю, что мой дар важен, я хочу спасти свой род, но…

– Ты боишься. И это нормально. Всем страшно. Даже твоим родителям. В глубине души они боятся, что что-то пойдет не так, что их выверенная стратегия даст сбой, что придется импровизировать.

– Импро… что?

– Импровизировать. Действовать по обстоятельствам. Этому тебе тоже придется научиться. Ты чувствуешь – доверяй своему чутью, двигайся вперед, а если что-то идет не так, перестраивайся, адаптируйся к переменам.

– Я не понимаю, как это.

– Да, на словах это трудно осознать. Так что сразу перейдем к практике. Видишь вон тот дуб у границы наших владений?

– Нет. Я даже границу не вижу.

– Ах да, я забыла, что ты еще не пользуешься внутренним зрением. Нужно выйти из замка, обойти его кругом. Там будет поле. Вдали темные силуэты деревьев. Иди туда. Как дойдешь до дуба, поворачивай обратно.

– Зачем?

– Ты не знаешь эти места. Рассказывать их тайны я не буду. Поэтому тебе придется довериться своему чутью. Только так ты доберешься до места. Если что-то случится, придется принимать решение самой. Никого, кроме нас, тут нет. Я не смогу тебе помочь. Когда придешь, вернемся к этому разговору.

Вероника пожала плечами. В детстве она много бегала по полям и лесам, залезала на деревья, даже пыталась ходить по болоту. И была уверена, что сейчас точно справится. Поэтому смело вышла из замка, обошла его кругом, увидела поле и замерла. Это был не зеленый луг рядом с домом ее родителей. Не поляна в лесу из детских книжек.