Страница 2 из 4
Осматривает этот доктор мужика и приговаривает:
- Шина наложена правильно, раны обработаны... Вы, мадам, чем их обрабатывали?
- Да известно чем, - отвечает ему Агафья, - водой да спиртом, что в лавке в нашем селе продается. А после травками еще промою.
- Травками? Это какими?
- А Мурка моя принесет, поглядишь.
Мурку недолго ждать пришлось. Велела Агафья всем выйти, чтобы не видели, как Мурка ей травки носит. Доктор-то этот остался да так и ахнул, Мурку завидев. Неужто, говорит, у вас кошечка дрессированная? А я-то думал - внучка аль ассистентка! И где ж вы такую большую-то взяли, она же размером с рысь! Агафья только усмехнулась, чистую тряпицу расстилая...
Присела Мурка на задние лапы. Раскрыла пасть пошире. Никому в деревнях невдомек было, кто такая Мурка и что у ней в горле зоб есть, как у курицы, - вот в этом-то зобу Мурка Агафье травки и носила. И все как есть на тряпицу и вывернула.
- Это разрыв-трава, - Агафья травы взяла и доктору ну показывать, - это одолень-трава, а это зверобой, а это вот подорожник, и тысячелистник, и мох болотный...
- Сфагнум, - говорит доктор машинально. - Так вы не то, что знахарка, вы траволечением занимаетесь?
- Знахарка и есть, - смеется Агафья. - А то еще ведьмой кличут и бабой-Ягой. Да ты лечи его, лечи, касатик, а я уж подсоблю!
Вдвоем они того мужика чуть не дотемна пользовали. Однако же не зря возились: уходя, прислушалась Агафья - не стоит рядом смерть, холодом не веет, душа из тела прочь не рвется. Выживет мужик, хотя и хромать будет.
А доктор, невесть с чего, взял и часы из кармана вытащил - и Агафье сует. Подивилась Агафья, про себя думает: лучше б саквояж свой дал, но дареному коню в зубы не смотрят. Взяла и спасибо сказала.
Потом, правда, не раз добрым словом того доктора поминала с его часами. Очень они ей пригодились целебные зелья варить да настаивать. То, бывало, передержишь или недодержишь - и сила целебная уже не та, а с часами куда легче стало.
Летом день велик, а время бежит, будто опоздать куда боится. Держит на груди дареные часы Агафья, по лесу скитаясь. То на рассвете по росе что-то ищет, то в полночь на заветную поляну идет, то за час до полудня к болотцу. Травы, их просто так не собирают - у каждой есть свое время, когда она в полной силе, тогда и брать надо. А куда ей не добраться - далеко, высоко или мокро - туда Мурка верная бежит. То на самую высокую сосну за свежими почками вскарабкается, то коренья когтями из земли выроет.
Как-то вернулась из лесу Агафья - а у плетня Варька стоит, с ноги на ногу переваливается: ее дожидается.
Брюхо у Варьки, если не приглядываться, так еще и не видно, а уже отяжелела, ходит, переваливаясь. Лицо бледное, все в пятнах. Тошно Варьке, и нехорошо, и страшно. Да пришла она, оказалось, не за себя.
- Бабушка Агафья, - говорит быстро, - беда! Тятя Платошку пришиб, помирает!
- Вот это дело, не то, что в тот раз мялась, - пробурчала Агафья. - Мурка, пошли-ка!
Трусит Мурка резво, то и дело вперед забегает да на хозяйку оглядывается. Варьке споро идти несподручно, только ртом воздух на ходу хватает, а у Агафьи быстро бегать уж давно не получается. Но вот пришли они.
Лежит Платошка под яблоней в саду, весь бледный, губы разбиты, одежонка в крови. А больше во дворе - никого.
- Нешто с мальцом посидеть некому было? - спрашивает Агафья.
- Дак в поле все, - Варька ей.
Взялась Агафья за дело, как тут экипаж остановился у ворот.
- Агафья Петровна, вас ли я вижу? - крикнул знакомый голос.
- А, дохтур, это ты! - улыбнулась Агафья. - Поздорову ли? Вот, вишь ты, все с твоими часами хожу да тебя добром поминаю!
- Рад, что пригодились, - доктор выскочил из экипажа, на ходу вытирая руки и раскрывая саквояж. - Что это с ним?
- Тятька избил, - пояснила Агафья. - Первая сволочь на деревне, а вторых тут в каждом дому по трое...
- Это верно, - доктор опустился на колени рядом с Платошкой, принялся промывать и смазывать ушибы и ссадины, забрал сломанную руку в лубок. - Темный народ, непросвещенный у нас. Дикость, жестокость, прямо страшно становится. Пока трудовой народ не осознает, что он должен быть хозяином на своей земле, так и будет продолжаться!
- Ты прежде его уму-разуму поучи, а то нахозяйничают, - заметила Агафья. - Мурка! Подай мою тряпицу нитчатую!
- Да это же корпия, - доктор присмотрелся. - Эх, Агафья Петровна! Были бы вы помоложе, я бы вас в женские медицинские курсы рекомендовал. Вы же самородок...
- Дак мне б тогда кого лечить пришлось? Городских барынек. А эти же как? - и Агафья кивнула на Платошку.
- Ну я же не городских лечу... А вы где это все усвоили, Агафья Петровна?
- У наставницы, источницы своей. А та - у своей. Я бы и сама ученицу взяла, да мне не всякая годится. Мне так надо, чтобы седьмая дочь седьмой дочери, аль ежели девка, чтобы родилась у девки, которая сама родилась у девки, - ну, или чтобы звезды так сошлись, или метка была.
Доктор засмеялся, заканчивая обрабатывать последнюю ссадину.
- Диву даюсь, - сказал он, - вы такая мудрая женщина, и такие суеверия! А метку вы как разглядеть собираетесь?
- А Мурка поможет, - и Агафья погладила Мурку по рябой серой голове.
И потекли долгие летние дни. Жара сменилась дождями, цветы - ягодами, вот уж и первые грибы пошли... Деревенские потянулись в лес с кузовками. Как нанесут свинушек да сыроежек, и ну хвастаться, у кого больше.