Монохромность

– Можем сходить куда-нибудь после работы, если хочешь, – предложила Штефени, пожав плечами, – К примеру, в то кафе, где мы были на той неделе…

– Хорошая идея, – механически согласился я, снова цепляя на лицо искусственную улыбку, – Как только закончу с делами. Ближе к обеду отправляюсь на маяк – Шимблер сказал, что нашел там новую сенсацию для моей колонки. Можем туда поехать вместе, если ты согласна. Я постараюсь быстро управиться…

– Думаешь найти там что-то действительно мистическое и необычное? – коротко спросила Штефени даже без тени улыбки.

Я посмотрел ей в глаза, отвел взгляд и не ответил.

***

Курилка, общая комната, или «гостиная», как мы называли ее между собой, располагалась на первом этаже, недалеко от лестницы, между туалетами и западным коридором. Она являла собой небольших размеров помещение с парой растрескавшихся кожаных диванчиков, тройкой пепельниц на журнальном столике и одной видавшей лучшие времена кофемашиной, сиротливо притаившейся в углу. Не смотря на открытые для проветривания широкие запыленные окна, солидную решетку вентиляции и сбоящий кондиционер под потолком, здесь всегда висело облако сизого удушливого дыма. Готов поспорить, оно возникло здесь еще раньше, чем образовался сам офис «Wahres Deutschland» , а громадное десятиэтажное здание, возводили прямо вокруг него, как католическую церковь, вокруг органа.

В офисе работал более двадцати человек, но курили здесь, как максимум, трое. Я, Юстус Гербер и Штефени Бродберк из нашего отдела. Остальные беспощадно эксплуатировали кофейный аппарат, или предпочитали травиться никотином на улице. Мне, однако, всегда нравилось коротать перерывы именно в гостиной. В первую очередь из-за того, что встретить собеседника здесь было довольно сложно, а значит собраться с мыслями и обдумать работу, можно было без лишней болтовни и суеты. Во вторую, тем, что здесь была какая-то успокаивающая и тихая атмосфера, будто табачный смог скрывал тебя от всех прочих проблем.

Еще две таблетки я выдавил из металлизированной упаковки, закинул капсулы в рот и запил полным стаканом воды, почти не различая вкуса. Вероятно, когда в сказках писали о «мертвой воде», то имели в виду именно такую воду – горькую, теплую, несущую хлоркой. Я передернул плечами, справившись с отвращением, кашлянул, прочистил горло, мрачно покосился на себя в зеркало. На меня смотрел худощавый темноволосый молодой человек, на усталом лице которого пролегли темные круги. Бледная кожа казалась почти болезненной. Я поднял очки со стола, протер стекла и нацепил их на нос. Кажется, теперь кругов не видно, так что осталось перекурить, и можно возвращаться к работе. Текст предстоит непростой, осталось только попасть в нужный ритм. Пора вернуться в отдел и заняться работой, прежде чем редактор газеты Деннис Шимблер вернется на свое место из очередного променада по ближайшим барам и пабам.

Глупые сказки, без смысла и идеи, нанизанные на одну сюжетную линию, как бусы от четок на тонкую нить, теперь предстояло выложить на лист бумаги, ориентировочно за двести сорок –триста человеческих смертей. Я поглядел на часы, прикинул в уме сроки, крепко задумался.

Потом я налил полстакана воды, отложил в сторону зажженную сигарету и выдавил из пачки на ладонь еще одну таблетку нелетора.

3

Количество осадков: 3 – 7 мм.

Скорость ветра: 0,3 – 1,5 м/с.

Глупые сказки. Эта фраза упорно не давала мне покоя, хотя разговор с владельцем особняка «Бог есть любовь» закончился не меньше суток назад. Как сказал Хауэр? Его жена слишком увлечена приготовлениями к празднику, и ей нет дела до гостей? Что же, Рождество тоже имеет свои тайны и секреты. Как и старый особняк на Хаупт тридцать семь, чтобы там не твердил этот идиот.

Если говорить более развернуто о Рождестве и Сочельнике, то нелишним будет напомнить о том, что Рождество не всегда связано с праздниками и радостью. Так уж сложился культурный исторический пласт, что наша страна, Германия, является колыбелью страшных рождественских традиций и историй, берущих начало еще в дохристианской языческой эпохе. Конечно, подобных историй хватает и в других странах, но такого обилия страшилок нет больше нигде. Забавно, что сейчас это кажется ничуть не большим, чем глупые городские легенды, а ведь когда-то ими пугали детей, или верили в них сами. Наверное, все мы слышали про Крампуса – эдакий антипод Святого Николая, злобное чудовище, полукозел, полудемон. Он является порождением Хель, древней норвежской богини смерти. А вот про Йольского кота, пожирающего всякого, кто не надел на праздник новую одежду, или про Грила, тролля ворующего плохих детей для своего супа в канун Рождества, слышали немногие. Кто-то читал про Белксникеля – мрачного спутника Святого Николая, который раздавал конфеты хорошим ребятам, а плохих, стегал своим длинным хлыстом. Кому-то известно про фрау Перхту, древнюю языческую богиню. В Германии было принято не только страшится ее, но так же надевать ее маски, облачаться в одежды с ее изображением и носить их в общественных процессиях, чтобы отогнать демонов и злых духов с последней недели декабря по шестое января. Когда христианство перешло в Германию, фрау Перхта и ее процессии остались частью культурных рождественских традиций, а кое-где эти самые традиции сохраняются и по сей день. Данные мероприятия восходят, по меньшей мере к XVI веку. Если верить легендам, зловещая фрау Перхта посещает детей между Рождеством и праздником Богоявления. Хорошим и послушным детям она дает серебряную монетку, а плохих, забирает с собой, потрошит и набивает соломой.

Естественно, вся мистика и паранормальщина не стоит и выеденного яйца, но следует относиться с уважением к наследию такого далекого прошлого. Хотя бы потому, что оно намного увлекательнее и проще настоящего. И куда его добрее, даже не смотря на мрачные истории.

Когда двери отдела закрылись за моей спиною я смог вздохнуть с облегчением и наконец-то расслабиться. В прежние времена мне нравилась работа корреспондента в этом офисе – была в ней своя эстетика и даже некоторая романтика, но после некоторых событий, произошедших несколько лет назад, мои взгляды на это немного поменялись.

Редакция «Правды Германии» к этому времени уже почти опустела. Только из отдела типографии доносился утомительный надрывный шум – завтра очередной поток глупости и чуши появится на прилавках нашего городка, а у жителей Глёкнера будут мотивы для новых сплетен. Я прошелся по вестибюлю, преодолел рамку металлоискателя и шагнул через двухстворчатую стеклянную дверь. Сонный охранник, дремавший за столиком на входе, механически махнул мне рукой. Не знаю, даже видел ли он меня.

Штефани отказалась совершить со мной прогулку до маяка – статья себя сама не напишет, даже если у тебя есть уйма идей. Минус отношений с коллегой по работе в журналистике – иногда вы можете не видеться целыми неделями, пропадая в командировках и мотаясь по делам из города в город.

Впрочем, теперь можно было об этом не думать, и оставить решение личных проблем до лучших времен.

Несмотря на вечерний час, на улице светло, словно днем, от выпавшего накануне снега. Кажется, снегопад начался еще в среду, и до конца не прекратился до сих пор, опускаясь и сейчас, крупными хлопьями с черных небес. Если погода не изменится, и снег будет идти дальше в прежнем ритме, то к празднику переметет все выезды из города. Отчасти, в этом прелесть нашего городка на юге Германии – за двадцать восемь лет я не помню ни одного Рождества без снега, с другой стороны – не все хотят оставаться в Глёкнере на праздники. Кажется, около трех лет назад, на Глёкнер обрушилась настоящая снежная буря, оставившая треть города без света и связи. И было это как раз на Рождество. Глёкнер не оценил такого подарка, а мэр города дал торжественное обещание, что подобных ситуаций больше не повторится.