Страница 70 из 80
Однако спустя некоторое время я поняла, что все это бесполезно – после конюха физическая близость больше не приносила мне никакого наслаждения. Я словно механически делала все, движимая своей целью, а окончательный контроль над жаждой не позволял забыться ни на секунду, и в результате я лишь чувствовала себя грязной и убеждалась, что графа никому не дано превзойти.
Наивно было надеяться на другое.
Пока я занималась борьбой с самой собой, граф, что уже успел подустать от жизни затворника, в очередной раз решил сменить себе имя.
Влад III Басараб, так его теперь звали.
Настоящему Владу, чье прошлое присвоил граф, не слишком повезло. Он в очередной раз собирался вернуть себе престол какой-то маленькой дремучей страны, на границе с которой мы жили, но у него не было никаких шансов. Озлобленный и сломленный предыдущими неудачами и жизнью у турок, он был полон жажды мести, но судьба изменила ему уже давно.
Граф, который нашел несчастного где-то в лесу, забрал его жизнь вместе с личностью и памятью. Обычно мой супруг не интересовался прошлым своих жертв, но Влад все кричал, что у него большие связи, что Мехмед так и не расплатился с ним за Раду и что Янош не сможет его остановить.
Граф, что хоть уже давно не лез в политику, за новостями следил. Имена, что кричала его жертва были на слуху, и граф сразу осознал, кто же именно попал ему в руки. Впрочем Влада это спасло ненадолго. Пара вечеров, когда граф вытаскивал из своего гостя всю необходимую информацию – вот и все, что ему досталось.
Ну а граф, который даже был похож на Влада внешне, пускай и в сто раз симпатичнее, убил своего пленника, забрав его имя и увлекшись новой игрой, под названием «верни престол наследнику».
Год он собирал силы, плетя интриги. На самом деле он мог бы воспользоваться внушением, но тогда это было бы не так интересно. И потому он терпеливо собирал себе войско, налаживал нужные контакты, заставляя людей добровольно переходить на его сторону.
Не думаю, что провернуть подобное вышло бы у настоящего Влада III, но расчеты графа всегда отличались ювелирной точностью, и потому уже в 1456 году он принял звание воеводы.
Мы с Эшвардом следовали за ним неотрывно, хотя и это решение графа пришлось бывшему рыцарю не по вкусу – он мечтал вернуться во Францию.
Эшвард не упускал возможности высказать графу свое возмущение. Он фыркал, что мы лишь «чешем лес» перебираясь из одного убогого места в другое, что от местного наречия у него сводит зубы, а название той деревни, которую здесь признали столицей, вряд ли можно выговорить образованному вампиру.
Граф же успешно игнорировал все его выпады. Он всерьез увлекся игрой, успешно совмещая ее со своим привычным развлечением – жестокостью.
Так, например, под предлогом мести за своего отца, он с удовольствием и прилюдно казнил несколько десятков аристократов (бояре, так их здесь называли). И сомневаюсь, что они действительно были в чем-то виноваты.
Я, как и всегда, была не в силах его остановить, но с замиранием сердца стала замечать, что сейчас, когда граф переключил свое внимание, дышать без него мне становится немного легче.
Не знаю, то ли все же принесли толк мои упражнения, и я подсознательно начала сравнивать графа (сравнивать, ха! Разве граф вообще поддавался сравнению?), или же просто все те сотни лет, что я жила не только завися от него, но и ненавидя всей душой сделали свое дело. Или же прошедшие годы усилили мою решимость во что бы то ни стало вернуть Эша к прежней жизни.
В любом случае магическое влияние графа на меня несколько ослабло.
И вместо того, чтобы искать этому причины, я попыталась уцепиться за новую надежду.