Страница 4 из 5
Предстоящее вскоре заседание правительства должно было расставить всё на свои места. Будет много болтовни, зубоскальства и игры на публику. Сам же Коренчкин предпочёл, как обычно, сидеть тихо где-нибудь поодаль и наблюдать, как другие сражаются за его интересы.
Анатолий выплюнул зубную пасту в раковину и, наслаждаясь мятным привкусом во рту и покалыванием на дёснах, будто от электрических разрядов, решил, что надо бы послать Диего ящик такой пасты. В ближайшие недели капитану немало пригодится его знаменитая сияющая улыбка.
Часть третья
Созыв подкомиссии сената Комитета Объединённых Наций прошёл в спешке. Её председателем был назначен Кэл МакГилл. С первого дня в правительстве он был пешкой Коренчкина, получая от того немалые суммы. В состав подкомиссии вошли шестнадцать человек: семеро сенаторов, четверо учёных, один эксперт по вопросам экономики, а остальные четверо были офицерами командного состава из вооружённых сил. Сам же Коренчкин выступал на слушаниях только в качестве наблюдателя, а вот Делакруа и Диего вызвали давать показания под присягой. Присутствие последнего на слушаниях не особо нравилось Анатолию, но сделать с этим он ничего не мог. Правду говорили, что Диего – не человек, а неподконтрольная природная стихия.
Битва при Бостонской бухте, а вернее то, как её освещали в прессе, превратили капитана в национального героя. Хотя восстание с самого начала было обречено на провал стараниями неумелых командиров, не сумевших даже обеспечить бунтующих должной экипировкой в бою против превосходящих числом, безжалостных и отлично вооружённых солдат армии КОН. Но журналисты представили всё так, будто бы исход боя был заранее неясен, и Диего стал героем.
Зачинщиками бунта стала банда подростков, требующих отмены законов против разработок в робототехнике. Сам же бунт был подавлен за три недели, в течении которых в боях была разрушена добрая половина делового центра Бостона, Чарльзтаун и Кэмбридж. И именно Диего положил всему этому конец, восстановил мир и порядок, а также лично проконтролировал, чтобы зачинщиков казнили.
Сидя в комнате заседаний подкомиссии, Коренчкин наблюдал за Диего, как тот пересёк комнату, на ходу пожимая руки коллегам из командования и чересчур восторгавшимся его присутствию политикам. Капитан кивнул Делакруа, что слегка задело Анатолия. Он считал Мари своим питомцем, которого он нашёл, выходил, направил его талант в нужное русло и предоставил всё необходимое для работы, в результате которой появилась “Сара”. И после всего этого Делакруа, как ни в чём не бывало, кивает Диего в ответ, как будто не встречалась с этим сукиным сыном на том живописном берегу Новой Англии, считая, что сделала всё втайне от Коренчкина. Это так надо поступать с человеком, который дал ей всё в этой жизни?
Да, Анатолий прекрасно знал о том, что Мари встречалась с Диего. Его собственные шпионы чуть не выдали себя перед агентами капитана, точно так же следившими за встречей на мысу. Диего и сам желал, чтобы Коренчкин узнал об этой встрече. Пожелай он обратного, Анатолий на самом деле так и остался бы в неведении. У капитана были лучшие люди и лучшая аппаратура, и он был непревзойдённым гением в увёртках и ловушках для противника.
На первый взгляд казалось, что слушания проходили до одури скучно. Куча болтливых учёных с напыщенным видом зачитывали заранее подготовленные независимые заключения о целесообразности работы Делакруа. Среди них особо выделялась доктор Дженис Полито, привнеся в унылую демагогию лёгкий налёт драматизма. Она была автором немалого количества известных работ по искусственному интеллекту, большинство из которых были пропитаны зубовным скрежетом и стенаниями, столь популярными среди нео-луддитов.
– «В родном языке доктора Делакруа есть такие слова как “pouvoir” и “devoir”», – начала свою речь Полито. – «Переводятся они как “можно сделать” и “необходимо сделать” соответственно. Значение этих слов, как и сами слова, совершенно разное, и нельзя путать эти два понятия, когда речь заходит о начале новых технических разработок. “Сару” можно построить, и она раскроет перед нами всю галактику. Тем самым в космосе больше не останется для нас загадок. Я понимаю, что это довольно притянутый за уши аргумент в споре, надо ли создавать двигатель, разгоняющий тела выше скорости света, но давайте вернёмся к реальности: мы и понятия не имеем, как в будущем поступит “Сара”. Для одного только её запуска нам потребуется заново обеспечить её всей той вычислительной мощью, что была у “S.H.O.D.A.N.”, и процесс уже начался. Обычный искусственный интеллект, не снабжённый модулями симуляции личности, не сможет уложиться в заданный график. Для создания не до конца исследованной технологии нам придётся использовать другую технологию, которой мы не доверяем».
Из всех присутствующих на заседании самую большую взятку Коренчкин дал председателю подкомитета Кэлу МакГиллу. Тот, дослушав тираду Полито, наклонился к её креслу.
– «Эм-м-м… А разве созданный вами прототип искусственного интеллекта “Ксеркс” не предназначен как раз для таких ситуаций, доктор Полито?» – спросил МакГилл. Полито побледнела как мел. Она выглядела ошарашенной, будто ей оплеуху отвесили. Дженис бросила взгляд на Делакруа, в котором явно читалось: “Кто им рассказал об этом?!”.
– «Откуда вы знаете о “Ксерксе”? Это мой личный проект, он не имеет никакого отношения к…», – Полито повернулась к сенатору. Тот в ответ лишь нажал что-то на экране перед доктором, после чего на огромном проекторе над головами всех присутствующих появилось трёхмерное изображение лысого человека с пронзительным взглядом неестественно ярко-синих глаз.
– «Добрый день», – сказал незнакомец. Голос был монотонным, с некоторым британским акцентом. – «Я система “XERXES 453/RT4b3”».
Полито выразила протест, но председатель комитета отклонил его, стукнув молоточком по трибуне и призвав всех к порядку. Но тишина в комнате наступила только лишь через несколько минут, когда все успокоились. Лицо “Ксеркса”, сохраняя молчание, по-прежнему висело в воздухе.
– «Доктор Полито, вы на каждом углу кричали о том, как искусственный интеллект нас всех погубит, и в то же время сами создавали один из них? Как это вам удаётся усидеть сразу на двух стульях?» – задал доктору вопрос МакГилл. Полито в ответ лишь промолчала. Делакруа хотела было повернуться к Диего, чтобы тот подал ей какой-нибудь знак, что всё нормально и идёт по плану, но доктору не хватило духу так поступить, ведь это тут же заметил бы Коренчкин. Мари по-прежнему считала, что Анатолий не в курсе её связи с капитаном.
– «Я вовсе не такая наивная, какой меня тут могли посчитать», – заикаясь, начала Полито. – «Прогресс нельзя остановить, а бездействие лишь отнимает время. Но прогрессировать надо с осторожностью и деликатностью. Да, я и впрямь создаю нечто, превосходящее по уму нас всех. Мы будто добыча, которая сознательно собирает для себя хищника. Не считай я так, то “Ксеркс” был бы завершён ещё шесть лет назад. Треть от всего времени разработки этого прототипа ушло на само программирование искусственного интеллекта, а остальные две трети – на создание ограничительных протоколов. Только и только в том случае, если я и мои коллеги сочтут, что “Ксеркс” безопасен к использованию, я запущу его в серийное производство».
Публика разразилась гомоном. Вокруг стояли сплошные крики и шум. Приставы вывели Делакруа из комнаты. Слушания шли ещё несколько дней, и наконец, подкомиссия вынесла своё решение.
– «Будущее неотвратимо», – начал Кэл МакГилл. – «За последние дни мы убедились в том, что даже отъявленные технофобы, в своих речах невежественно отвергающие науку, на самом деле ведут передовые разработки. Однако, несмотря на всю неизбежность технического прогресса, в этом деле нельзя спешить. В завершение этого заседания, после длительных размышлений и дополнительных консультаций с капитаном Диего и его отрядом, комитет пришёл к заключению, что…»