Страница 78 из 163
— «Самое интересное в жизни предателя среди учёных заключается в том», — прервал молчание Адам, — «что они не бросаются на тебя толпой, чтобы на куски порвать. Мы же все тут такие цивилизованные, как же. Порой мне хочется, чтобы люди вокруг просто набили мне рожу и закрыли этот вопрос».
— «Порой мне кажется, что я мог бы оказать вам такую услугу».
— «Я даже заслоняться от ударов не стану. Разве что только своей непомерной наивностью и самоуверенностью».
— «Вы хоть понимаете, как мне тяжело примириться с вашим поступком?» — спросил Нэвил. — «Но я пришёл к выводу, что если бы вы забили тревогу в тот же момент, как обнаружили Саранчу, то, возможно, нам удалось бы провести упреждающий удар и стереть их в пыль, не дав им выбраться на поверхность. Но тогда мы бы не узнали о существовании Светящихся, так что, наверно, не просто так всё это случилось».
— «Или же мы могли бы объединить наши силы с Саранчой в поисках решения этой проблемы».
— «Если бы вы считали, что это возможно, то так бы и поступили».
— «Верно, так бы и поступил».
— «Может, вы мне ещё о чём-то не рассказываете? Например, о Предках?»
— «Я и понятия не имел об их существовании, да и по-прежнему о них почти ничего не знаю».
Нэвил понял, что пытается ухватиться за любую мелочь, способную оправдать Адама. До него уже дошли слухи о Предках. Да, правительство КОГ и само проводило бесчеловечные эксперименты. Вероятно, этим можно было бы оправдать то, что Адам утаил от своих покровителей в политических кругах существование Саранчи и Светящихся. Но в жизни всё было куда сложнее, да и сам Нэвил понимал, что никогда не найдёт понятного и удобного ответа на этот вопрос, который позволил бы ему вновь увидеть вещи в правильном свете.
— «Я только что виделся с нашим местным извращенцем», — силой выдавил из себя Нэвил, меняя тему. Оба собеседника уже понимали, о чём сейчас пойдёт разговор. — «Его зовут Альва. Адам, вы и впрямь ставите над ним опыты?»
Адам некоторое время хранил молчание, отхлёбывая кофе из чашки, пока его очки съезжали на кончик носа. Позолоченные часы на каминной полке медленно и размеренно тикали, словно отсчитывая удары сердца.
— «Нет», — наконец ответил профессор. — «Не ставлю. Хватит с нас уже тайн, Нэвил. Я уже обсудил всё Эстер, а теперь и тебе расскажу, но мне бы не хотелось, чтобы про это ещё кто-нибудь услышал. Прескотт уж точно не должен ничего узнать».
— «Узнать о чём?»
— «Я в своей жизни натворил немало весьма сомнительных с этической точки зрения дел, и мне вовсе не хочется ещё один грех на душу брать. Я запретил Эстер использовать заключённого для опытов. Я ввожу себе посевы патогена Светящихся…»
— «Так, нет, стоп», — у Нэвила от такого откровения на голове волосы дыбом встали. — «Погодите минутку. Я хоть и не биолог, но всё же понимаю, что это не “посев” называется, а “инфицирование”. Вы что, с ума сошли? Вы же ни черта не знаете об этом организме».
— «Мне надо предоставить Эстер данные о том, как патоген размножается в живом организме. С помощью простых образцов ткани такие данные получить нельзя. Надо выяснить, как именно себя ведёт этот патоген, пока он не преодолел межвидовой барьер и не стал людей заражать».
— «Но вы ведь и понятия не имеете, что с вами дальше случится! Вообще ни черта не представляете, как патоген проявит себя. К тому же, вы ведь тем самым как раз помогаете ему этот самый межвидовой барьер преодолеть, да? Чёрт подери, вы вообще каким местом думаете?»
Подняв руку в призыве к молчанию, Адам со снисходительным взглядом легонько покачал головой, как он всегда делал перед тем, как раскритиковать чьё-то предложение.
— «В медицинских кругах существует давняя традиция, когда доктора проводили опыты сами на себе. Если бы они не шли на такой риск, у нас не было бы лекарства от язвы желудка, да и половины обезболивающих средств».
— «Вот именно, что доктора, Адам. Не просто люди с любыми докторскими степенями, а именно специалисты по медицине, то есть, люди, которые знали, что делают».
— «Ничего они не знали. Именно потому и эксперименты ставили».
— «Вы ведь уже ввели себе патоген, да?»
— «Да».
— «Боже мой…»
Нэвил поймал себя на том, что пытается разглядеть на лице Адама симптомы заражения, хотя и понятия не имел, как именно проявится заражение Свечением у человека. Адам выглядел взволнованным и уставшим, но не более того. Он так выглядел уже довольно давно, так что всё с ним было нормально, если судить по его обычному состоянию.
— «К тому же, это отлично мотивирует к тому, чтобы поскорее найти лекарство», — усмехнулся Адам.
— «Не смешно», — Нэвил показал на свою чашку с кофе, задумавшись о том, может ли эта зараза передаваться по воздуху или через прикосновения. Он изо всех сил постарался и дальше мыслить рационально, но не так-то просто было сдержать в узде первобытный страх подцепить инфекцию. — «Чёрт, вот откуда вам знать, что вы тут всех подряд не перезаражаете?»
— «Я долгие годы контактировал с ним, не соблюдая и половины мер предосторожности при работе с биологически опасными веществами, но симптомы у меня так и не проявились. Именно поэтому мне и пришлось именно вколоть себе патоген».
— «И как вы планируете скрывать это? Мне кажется, вам надо во всём признаться Прескотту. Вас жизнь вообще ничему не учит?»
— «Эстер просто подменит анализы Альвы моими. Он и понятия не имеет, чем мы занимаемся. Ему вкалывают витамины и берут образцы тканей. Всё просто».
— «Он насиловал и убивал маленьких мальчиков, чьих-то сыновей. Простите, что выскажу такую непопулярную точку зрения, но если вы и сами не знаете, смертельна ли эта инфекция, и скажете ему об этом, то что же в этом неэтичного? К тому же, разве он не должен ответить за содеянное?»
Адам хмуро уставился на дно своей чашки, а затем вновь поднял взгляд на Нэвила.
— «А разве я не должен?»
Эта фраза и добила Нэвила. Гнев вновь обуял его, ведь Адам вновь сваливал в одну кучу науку и собственное благочестие.
— «И что, всё ради этого? Грехи искупить пытаетесь? А нам от этого какая польза? Мы тут войну проигрываем, а наш ведущий специалист по разработке вооружения подвергает свою жизнь бессмысленному риску. Чёрт подери, Адам, это просто эгоистично с вашей стороны».
Первый раз в жизни Нэвилу хватило духу признать, что они проигрывают в войне. Он и сам не осознавал, что именно так и считает, пока эти слова не сорвались с его губ. Хотя достаточно было лишь ознакомиться с цифрами: даже по самым оптимистичным подсчётам численность людей в данный момент составляла менее 0,1% от того количества, что проживало на планете до “Дня Прорыва”. Спасти их могло лишь чудо, а наука чудесами не занимается. И да, Нэвил считал, что Адам хочет из себя мученика сделать.
Профессор обеими руками сжимал пустую чашку, будто бы пытался предсказать будущее по кофейной гуще.
— «Я только и умею, что бомбы собирать, Нэвил», — сказал он. — «Так уж вышло, что мне досталась умница-жена, оставившая после себя весьма ценные записи. А ещё я был офицером Королевского полка Тиранской пехоты, и никогда не просил моих солдат делать то, чего сам делать не хотел и не был готов».
Нэвил сам так и не попал в армию, отчего испытывал угрызения совести. В последнее время едва ли выдавался день, когда он не думал про Эмиля и про то, каково это — поступить правильно. Порой надо было чем-то пожертвовать.
— «Ладно, можете и меня заразить», — сказал Нэвил. — «Чем больше у вас будет подопытных, тем точнее выйдет результат. Я согласен на всё».
— «Нет», — ответил Адам тем самым тоном, которым довольно редко разговаривал. Перед Нэвилом вместо профессора предстал тот самый майор Феникс. — «Я запрещаю вам, и это приказ».
ГЛАВА 9
«Феникс отказывается сотрудничать, и добавить тут нечего. По результатам осмотра могу сказать, что он пребывает в крайнем нервно-психическом перенапряжении, что неудивительно, если принять во внимание состояние самой тюрьмы. Но, судя по результатам опроса, он всё же вменяем. Подозреваю, что он специально отвечает на вопросы таким образом, чтобы его сочли нормальным. Он хорошо умеет делать вид, что всё в полном порядке, так как, вероятно, уже долгие годы скрывает свои эмоции под маской внешнего спокойствия, ведь он крайне умён. Это человек — типичный представитель своей социальной группы. Он обладает образцовым твёрдым характером, какой обычно бывает у выходцев из семей, основавших государство, а также столь свойственным солдату армии КОГ нежеланием признавать в себе те черты, которые он считает за слабость. Этот человек хочет понести наказание из-за уверенности в том, что подвёл своих боевых товарищей, а также опозорил своё имя и честь полка. Для него сама мысль о том, чтобы быть освобождённым из-под стражи, но постыдно разжалованным в гражданские, да ещё и с признанием его психически больным, куда хуже перспективы смертного приговора или пожизненного срока. К сожалению, для жителей Тируса это нормально. Кстати, кто такой Карлос?»