Страница 70 из 163
— «Спасибо, капитан», — сказал он, пряча флакон в карман. — «Для меня эта вещь немало значит».
Дьюри подвинул стул поближе и сел напротив Адама, уперев локти в колени и сцепив пальцы в замок, будто бы напутствие какое-то хотел ему дать. Адам уже начал привыкать к тому, что бойцы охранного подразделения “Оникс” совершенно спокойно бродили по Азуре, словно бы в обычной пехоте служат. Раньше он считал, что именно Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты, в котором сам когда-то служил, был единственным элитным подразделением, охранявшим самое сердце Тируса. Лишь теперь Адам понял, как же он ошибался. Бойцы подразделения “Оникс” несли службу в качестве охраны Азуры, равно как и выступая личных телохранителей председателя КОГ. Помимо личного состава на острове также разместили артиллерийские орудия и целое авиационное подразделение. Эти бойцы тут не просто в символических целях находились и не ограничивались лишь проведением тайных операций, ведь именно на Азуру увезли весь старший командный состав армии и лучших учёных, объявив тех мёртвыми, либо же пропавшими без вести. Адам всё ещё с трудом пытался привыкнуть к жизни в этой параллельной реальности, в этом загробном мире, где души элиты человечества отдыхали в собственном потайном раю, не отказывая себе ни в деликатесах, ни в богатом убранстве.
“Нет, не души, а призраки. По крайней мере, я уж точно призрак, ведь и в самом деле умер”.
Адам как-то раз заметил тут даже Джулиана Бисселла. Того самого Бисселла, на церемонии прощании с которым он когда-то присутствовал. Того самого Бисселла, которому вручили медаль Октуса за его разработки в фармакологии. Того самого Бисселла, которого все считали пропавшим без вести и даже мёртвым, пока он вместе с женой спокойно прогуливался по острову. Да, и его жена тоже была жива, в отличие от Элейн. Адам поймал себя на мысли о том, что до сих пор ищет её глазами в толпе, по-прежнему надеясь, что неверно опознал останки, обнаруженные в Логове, и что всё это окажется ещё одним хитроумным планом Прескотта по сокрытию исчезновения человека. Но это было вовсе не так. Адам потерял Элейн навсегда.
— «Председатель с вами свяжется попозже», — начал Дьюри, прервав начавший закипать в Адаме гнев. — «Не хочу, чтобы вы волновались, ведь всё теперь уже в порядке, но у вашего сына возникли некоторые проблемы в…»
— «О, Боже…» — у Адама сердце рухнуло в пятки. — «Нет…»
Дьюри оттопырил указательный палец, не разжимая рук, чтобы профессор не прерывал его.
— «Выслушайте меня сначала. С ним всё нормально. Он полез в драку, и один из надзирателей напал на него».
— «“Напал на него”?!» — вихрь худших опасений пронёсся сквозь мысли Адама. — «Чёрт подери, о чём вы?!»
— «Скажу вам всё, как есть, сэр: у одного из надзирателей сын на передовой сейчас воюет, вот он и отделал Маркуса своей дубинкой, да так, что того, по большому счёту, пришлось в медсанчасть отправить. Но сейчас он уже поправился».
Адама затошнило. Все его мысли сейчас вертелись лишь вокруг того, как совершенно одинокого Маркуса, потерявшего всякую надежду, избивают всякие бандиты и извращенцы в этой вонючей дыре. Он ведь терпеть не станет и даст им сдачи, и его за это убьют. Адам задумался, если Маркус погибнет, станет ли хоть кто-нибудь сообщать ему об этом? Проверить это он ведь никак не сможет. Больше всего профессору сейчас хотелось броситься за Маркусом и вытащить его оттуда. Но он понимал, что ничего не выйдет, ведь он сам сидел под замком на другом конце Сэры.
— «Зачем вы мне всё это рассказываете?!» — спросил Адам, боковым зрением тут же заметив какое-то движение. Должно быть, он произнёс это слишком громко, потому что один из лаборантов тут же повернулся посмотреть, из-за чего кричат. Профессор тут же понизил голос до озлобленного шёпота. — «Вы что, со мной игру какую-то вести пытаетесь?! С вашей подачи моего ребёнка мучают, над ним издеваются, а затем вы рассказываете мне обо всём этом, чтобы я уж точно вёл себя, как паинька?! Я к тому, что если вы вдруг решили, что это самый действенный способ добавить мне мотивации, то вы ошибаетесь!»
Адам наклонился ближе к Дьюри, еле сдерживаясь от собственной ярости, чтобы не схватить того за воротник.
— «Не трогайте моего сына! Даже не думайте об этом! Вы меня поняли?! Если мне и удастся спасти Сэру, то сделаю я это лишь ради него одного! Ради того дня, когда его выпустят на волю! Весь мой труд ради него!»
Адам вдруг понял, что Мирре он примерно то же самое сказал, и что это были не пустые слова. Сэра для него ничего не значила, если он потеряет Маркуса. Без него планета из живого мира превратится просто в кусок скалы с копошащимися на нём организмами. Неудивительно, что Маркус всё бросил и попытался спасти его тогда: Адам сам послужил для своего сына примером того, как можно оставить свой долг ради семьи. Возможно, пример этот Адам подал Маркусу с большим запозданием, но лучше поздно, чем никогда.
“Именно так всё и должно быть. И понял я это лишь теперь, хотя уже давным-давно пора было это сделать”.
Дьюри ровным счётом никак не отреагировал на вспышку ярости Адама.
— «Я просто рассказал вам, что там случилось, сэр. Если бы я решил чем-то угрожать вам, то сомнений в моих намерениях у вас бы не осталось».
— «Докажите, что он ещё жив».
— «Посмотрим, что удастся сделать», — Дьюри откинулся на спинку кресла, сложив руки на коленях. — «Знаете, председатель редко ведь что-то обещает. Но, по своему опыту скажу вам, что, дав слово, он его сдержит. К тому же, вы и ваш сын не такие уж и безгрешные, не так ли? Так что, думаю, нам всем придётся научиться верить друг другу».
— «Маркус служил на передовой почти пятнадцать лет. Он вовсе не трус, и вы это прекрасно знаете».
— «Да я и не сомневаюсь, что вашему сыну храбрости не занимать, сэр. Вероятно, с ним случилось то же, что и с другими беднягами: он наконец-то сломался от постоянного стресса. Но в итоге ему удалось избежать расстрельного приговора, и вам стоило бы поблагодарить Прескотта за его вмешательство».
Адам вновь почувствовал, как медленно соскальзывает в бездну терзаний, стараясь придумать, как бы с помощью уговора, подкупа, угроз, или чего угодно ещё вытащить Маркуса из тюрьмы, пока не станет слишком поздно. Мысль о том, что его могут убить на войне, и так пугала его долгие годы. Но жизнь в тюрьме превратится для Маркуса в медленную томительную пытку, а эта судьба для него куда страшнее.
— «Вы могли бы его сюда привезти», — предложил Адам. — «Ему уже восьмой десяток стукнет, когда его освободят, если вообще, конечно, он доживёт до этих лет. Пусть свой срок тут отбывает. Чёрт, я бы куда охотнее свою работу стал выполнять».
Одарив профессора продолжительным взглядом, Дьюри встал на ноги. Адам знал, что за ними сейчас следят присутствующие в лаборатории, но ему было уже всё равно, ведь он потерял всякое чувство собственного достоинства.
— «Когда будете с председателем разговаривать, то сами попробуйте его об этом попросить», — сказал Дьюри, с какой-то неловкостью сложив руки на груди, будто бы не знал, что с ними ещё можно делать, кроме того, как винтовку ими держать. Адам и за Маркусом замечал подобное. — «У нас новоприбывший есть. Возможно, он вас заинтересует. Его только что привезли из “Глыбы”».
На какое-то полное блаженства мгновение сдавливавшее сердце Адама напряжение спало, и он уже было решил, что сейчас ему скажут, что это Маркус. Но облегчение тут же испарилось без следа, так как по мрачному выражению лица Дьюри профессор понял, что это речь шла не о его сыне. Адам тут же возненавидел капитана за то, что тот подарил ему надежду, а затем отнял её, хотя сам Дьюри, ни слова ещё не сказавший, даже никак не намекал на Маркуса. Адам пал жертвой собственных иллюзий, возникших из чувства бессмысленного страха, тоски и отвращения к самому себе.
— «И кто же это?» — спросил он.
— «Заключённый по имени Уильям Альва. Он вызвался добровольцем».
— «На что вызвался?»