Страница 30 из 114
Он использовал номер горячей линии в офисах AX в Западном Берлине, но когда ответил женский голос, он не запросил шифратор. Он просто гавкнул.
«Это Картер, N3! Достаньте мне Марти Джейкобса… сейчас же!»
Она переехала. Щелчок, щелчок, жужжание, жужжание, и глава AX Berlin оказалась на линии.
«Господи, Ник, ты не зарегистрировался, когда приехал. Я не знал, что ты был в городе».
«Я собирался сделать это позже. Марти, мне нужны действия, и они нужны мне сейчас».
Картер быстро рассказал ему о событиях и о том, что он хотел.
«Я не знаю, Ник - этот парень Винтнер крепкий орешек, старый человек».
«Мне наплевать, если он реинкарнация Адольфа, мне нужна встреча».
«Мне придется позвонить в округ Колумбия, поговорить с самим стариком, чтобы получить такое влияние».
"Сделай это!"
"Хорошо. Почему прикрытие с частным детективом?"
"Две причины. Во-первых, это единственные альтернативные полномочия, которые у меня есть. Во-вторых, пока я не выясню, в чем дело, я сомневаюсь, что старик хочет нас
официально вовлечь ".
«Разумно. Я свяжусь. Это не займет больше часа».
"Сократите это пополам, если можете!"
Картер повесил трубку, вышел на улицу и направился к бару, который он уже заметил. «Скотч, двойной».
Он заплатил за выпивку, когда она пришла, и отнес ее вместе с сдачей в телефон-автомат в углу.
«Клинкком-Шарлоттенбург, добрый день».
«Дайте мне старшую медсестру на Четыре Востока».
"Один момент."
«Четыре Востока. Это сестра Грубер».
«Сестра Грубер, это Ник Картер. Я сопровождал Лизу Беррингтон в больницу и записал ее».
"Да, да, герр Картер".
"Как она?"
«Теперь спит крепко. Мы дали ей еще одно успокоительное».
"Она вообще просыарлась?"
«Только один раз, и, боюсь, она все еще была немного в истерике. Но я уверена, что к завтрашнему дню с ней все будет в порядке, мой герр». Спасибо. Я позвоню еще раз сегодня вечером ".
Он допил скотч и вернулся через улицу в штаб-квартиру SSD. На втором этаже он припарковался на той же жесткой деревянной скамейке, которую уже грел почти два часа.
Двадцать минут спустя фройлейн Мецгер напала на него в коридоре, как танковая дивизия из одной женщины.
"Следуйте за мной!" она хмыкнула, развернулась и попятилась прочь.
«Данке», - ответил Картер с широкой улыбкой, следуя за ней по коридору в кабинет.
Петли задрожали, когда она захлопнула за собой дверь.
Офис был спартанским и серым, почти грязным. На поношенном дубовом столе лежали телефон, миллион несогласованных бумаг и около десятка трубок. Два стула и деревянная картотека несомненной древности составляли остальную часть мебели. Непокрытый паркетный пол был неровным и трещиноватым, а стены были выкрашены в тошнотворно-зеленый цвет десять или два года назад.
В общем, это было очень убого и почему-то, по мнению Картера, совсем не по-немецки.
Картер смотрел на квадратное пятно на стене, где когда-то висели картина или календарь, когда за ним открылась дверь.
"Картер?"
"Да."
«Я Винтнер».
Он был примерно шести футов, на пару дюймов ниже Картера, но вдвое шире и мускулистее. Он был хорошо одет в потрепанный летний костюм, который идеально подходил к его фигуре, но носил его без особого чутья. Он выглядел «полицейским», из тех людей, одежда которых теряет характер и чьи ботинки, хотя и начищенные, никогда не казались такими яркими, как должны быть.
«Я говорю по-немецки, - сказал Картер по-немецки.
«Ни хрена. Я тоже», - ответил Винтнер на английском с нью-йоркским акцентом. «Но в соотношении десять к одному мой английский лучше вашего немецкого. Садитесь».
Картер уселся на стуле с жесткой подошвой и прямой спинкой, а Винтнер сел на потрескавшееся кожаное. Старший инспектор сунул трубку между зубами и поджег её, глядя на Картера через созданную им дымовую завесу.
Его лицо было разбитым. Его нос был сломан и плохо поправлен; на его подбородке был шрам и слабая красная линия у линии роста волос там, где его седые волосы отказывались расти. В общем, это было лицо, видевшее войны.
«У вас хороший английский. Я бы сказал аристократический».
«Принстон, 43 класс».
Это был захват, и Картер не пытался скрыть реакцию.
«Моя мать отвезла меня в Штаты из за войны начатой Гитлером в 39 году».
«Когда ты вернулся на родину?»