Страница 31 из 51
Наряду с добрыми событиями случались и неприятные. Муж Будинки, Зрыка, тем временем не сдавался и решил отомстить навьям-врачам, потрепать им нервы и попить их крови. Скорее всего, он не сам до этого додумался, в суд обратиться его надоумила мать. Он обвинял Драгону и Рамут в том, что они украли у него жену и малых детушек и держали у себя, делая над ними какие-то бесчеловечные научные исследования. Сам Зрыка был туповат, в этом коварном измышлении чувствовался более изощрённый ум его родительницы. Рамут получила вызов в суд, в котором требовалось дать подробные объяснения и привести Будинку с детьми, дабы подтвердить, что они живы и здоровы.
Будинка пока находилась в больнице: белогорское кольцо для неё и маленькие обручья для детей ещё были в работе. Узнав, что ей надлежит явиться в суд и снова увидеть ненавистную для неё семью, она затряслась, заплакала. Светлана её успокаивала:
— Будинка, голубушка, никого не бойся, больше они тебе зла не сделают, мы не позволим! Никто тебя в обиду не даст! Мы все будем рядом с тобой и защитим тебя от них. Никто не сможет принудить тебя вернуться туда и не отнимет деток. Не бывать этому никогда! Правда ведь, Драгона?
И она вскинула на навью серьёзный, глубокий взор, от которого та ощутила сладкое щемление сердца и волшебное чувство единства с прекрасной кудесницей. Её переполнила яростная готовность разорвать в клочья любого, кто хоть пальцем тронет эту бедную хрупкую девочку, растерзать всех её обидчиков. Рука об руку со Светланой она была готова на любые подвиги. Разумеется, она и без этого выступила бы в защиту Будинки, но призыв Светланы поднимал боевой дух Драгоны до небесных высот. Вместе с ней — хоть в воду, хоть в огонь! Лишь бы — вместе.
— Вне всяких сомнений! — произнесла навья твёрдо.
Светлана ответила ей тёплым взглядом, и Драгона воспарила на незримых крыльях воодушевления и блаженства.
Ночью перед походом в суд Будинка не могла уснуть от тревоги, и Светлане пришлось погрузить её в сон волшбой. Малышей, чтоб не беспокоили мать и дали ей как следует отдохнуть, она тоже ласково и бережно усыпила.
В качестве своих свидетелей Драгона с матушкой призвали нескольких врачей из больницы, на глазах которых Будинка пришла туда. Все они могли подтвердить, в каком она была состоянии. Пришла и Радимира, готовая своей честью поручиться за безукоризненную порядочность супруги, которая никаких жестоких опытов над людьми никогда не ставила. Светлана ни на шаг не отходила от съёжившейся Будинки, прижимавшей к себе завёрнутых в одеяльца младенцев. Волшебница обнимала её за плечи оберегающим движением, будто крыльями её укутывала. Своим посохом она могла остановить любого, кто посмел бы покуситься на её подопечную, но для дополнительной защиты с обеих сторон стояли Драгона и Рамут. Драгона прикрывала Светлану, а её родительница — Будинку. Радимира держалась около супруги, тоже исполненная готовности защищать.
Тыл Драгоны никто не прикрывал, но решимость её от этого не уменьшалась. Она чувствовала, что правда на их стороне. И вдруг она ощутила лёгкий дружеский хлопок по плечу. Это Бенеда, вырвавшись с работы, встала рядом. Она сейчас была очень занята мальчиком с искривлением позвоночника и погружена в ход изготовления костного крепежа, тесно общаясь с оружейницами, поэтому на её присутствии в суде не настаивали, но она всё же пришла в последний миг.
— Ничего, сестрица, прорвёмся, — ободряюще сказала она и подмигнула.
Сердце Драгоны согрелось, все мелкие недоразумения между ней и младшей сестрой ушли в тень и растворились, ненужные и ничего не значащие. Она подняла раскрытую ладонь, и Бенеда стиснула её крепким пожатием поддержки и единства. Ничего драгоценнее этого не существовало на свете.
Едва завидев Будинку с детьми, свекровь запричитала:
— Ох, ох, детушки, ох, кровинушки мои родные! Что же с вами эти нелюди, эти оборотни сделали?! Ой, ой, ой, люди добрые, что же это делается?!
Суд был открытым, посмотреть мог любой. Народ, не знакомый с истинным положением вещей, сочувственно поглядывал на безутешную женщину, у которой отняли маленьких внуков, а на ответчиц — с осуждением и враждебностью. Впрочем, нахождение кудесницы Светланы именно рядом с ответчицами людей удивляло. Волшебница славилась своей справедливостью и добротой, она не могла принять неправильную сторону. Что же это могло значить? Кто же прав?
Сначала судья, величавый бородатый муж в высокой шапке и с округлым сытым животом, велел говорить истцу. Зрыка повёл речь сперва бодро и напористо, но потом начал спотыкаться, мямлить, забывать нужные слова. Его слушали внимательно, но его пыканье и мыканье уже вызывало нетерпение, хотя добросердечные слушатели и склонны были списывать это на волнение: всё-таки человека с женой и детьми разлучили. Произнесение речей явно не было его коньком, и слово взяла его мать. У неё язык был гораздо лучше подвешен, и она наплела такого, что народ только изумлялся и ахал. Она поведала жуткую историю о том, как навья, главная целительница, отнимала у них Будинку с детьми целых два раза. В первый раз они привели её в больницу с каким-то пустяковым недомоганием, а там Будинке аж череп вскрыли и в мозгах ковырялись, у неё на голове от этого проплешина осталась. Судья велел Будинке снять платок и повойник и показать, правда ли это. С этим ей помогла Светлана, так как руки Будинки были заняты детьми. Народ ахнул: действительно, сбоку в пышных волосах у Будинки красовалась область, покрытая отросшим ёжиком. Выходит, и впрямь у неё в голове ковырялись!
Далее языкастая свекровушка в красках поведала о том, что после того вмешательства Будинка стала сама не своя — не иначе, из-за того, что в мозгах у неё навьи ковырялись и что-то там изменили. Стала невестка совсем другая — не покладистая, добрая и хозяйственная, как раньше, а дерзкая, непокорная, своенравная. И мужа она разлюбила, из повиновения вышла, стала ему прекословить и на ссоры нарываться. Это всё оборотни виноваты, мозги ей свернули набекрень!
Народ слушал и ахал, ужасаясь.
Второй случай свекровь описала ещё более красочно и душераздирающе. После вмешательства в мозги Будинка стала покорна оборотням, они её приручили, как щеночка. По их зову она среди ночи и побежала к ним из дома, забрав с собой двух сыночков, дабы собственноручно отдать невинных малюток на растерзание этим нелюдям, чтоб они их выпотрошили и всю кровушку высосали!
Бабы охали, мужики качали головами. Судья крякнул, почесав бороду.
— Но ведь вот же они, живые! — воскликнул кто-то.