Ставка на стюардессу

Кто будет оплачивать услуги адвокатов? Конечно, адвокат мгновенно примчался по звонку Ивана. Наверное, у них имелась какая-то договоренность. Может, Иван каждый месяц переводил ему деньги. Может, имелся какой-то счет, специально открытый на имя адвоката как раз для такого случая. Может, адвокат был готов работать в долг. Мне об этом ничего сказано не было. Адвокат поехал в СИЗО вслед за машиной, в которой увезли Ивана. Я сама его номер телефона не знала. Иван не предупреждал меня о таком варианте развития событий. Никогда не говорил, кому нужно звонить «при непредвиденных обстоятельствах». Телефон Ивана забрали.

Еще мне нужно было есть самой, кормить и одевать ребенка, который рос очень быстро. И вообще, дети в наше время – удовольствие дорогое.

В моей собственной квартире, счета за которую тоже надо было оплачивать, проживали баба Таня и мать Андрея, а также регулярно появлялась помощница по хозяйству, услуги которой оплачивал Иван.

Машина требовала бензина.

Да, у меня оставались свои собственные счета. Баба Таня мне с детства вдалбливала, что с каждой получки нужно хоть по чуть-чуть откладывать на черный день. Впервые устроившись на работу стюардессой, я открыла депозит с пополнением. Черный день наступил. Но я прекрасно знала, что если только брать, а не класть, то деньги быстро закончатся.

У меня была квартира с выплаченной ипотекой и без каких-либо обременений и машина, даже две машины. Иван купил мне новую, но я не стала продавать старую.

Я понимала, что, если Ивана не отпустят в ближайшее время, мне придется срочно устраиваться на работу. А судя по тому, что мерой пресечения был избран не домашний арест, а содержание под стражей (в следственном изоляторе), отпускать его не собирались. И его арест, похоже, готовили давно. Иначе такая огромная группа товарищей в форме и штатском не прибыла бы в наш дом одним совсем не прекрасным для меня днем.

Арест Ивана показали по всем каналам. Его тут же начали обливать грязью. Перед воротами круглосуточно дежурили журналисты, желавшие получить мои комментарии.

А потом заявился сын Ивана от первого брака, которого я до этого не видела ни разу. От Ивана я слышала про него только нелицеприятные вещи.

Валерик прибыл «выгонять эту шалаву из дома».

Я смотрела в прямом эфире, как он изгалялся перед воротами.

Я сама позвонила нескольким телеканалам и предложила прислать журналистов. Некоторые уже были на месте. Я сказала, что прошу заснять, как буду съезжать из дома только с личными вещами, вещами ребенка и книгами, которые сыну моего мужа явно не нужны. Еще я вызвала грузчиков с грузовым фургоном и полицию. Потом позвонила одной знакомой, тоже бывшей стюардессе, проживавшей минутах в двадцати езды от меня, и попросила прибыть в качестве свидетельницы. И еще приехала моя сокурсница.

Дом к тому времени был уже убран после обыска. К прибытию честной компании я почти закончила собирать вещи. Грузчики приехали с коробками, как я и заказывала. Валерик орал благим матом. Остальные снимали или смотрели.

Я на самом деле взяла только свои личные вещи, которых оказалось не так много, свой розовый ноутбук, вещи ребенка, кроватку и коляску, детское питание, к счастью, закупленное впрок, и книги, которые грузчики упаковали в коробки. Мне самой требовались эти книги, а Валерик, судя по тому, что я о нем слышала, вполне мог их сжечь. Не на «костре инквизиции», а для какого-нибудь непонятного нормальному человеку «прикола».

– Можешь заселяться, – сказала я Валерику, – оплачивать счета за дом и платить прислуге.

Потом я с ребенком поехала на своей машине вслед за грузчиками к принадлежащей мне квартире, из которой я и переселялась в дом Ивана. Часть журналистов осталась снимать Валерика и удивляться весьма скромной обстановке в доме того, кто «украл миллиарды», а часть последовала за мной.

Пока грузчики таскали вещи наверх, я сказала, что возвращаюсь в свою квартиру, которую купила, продав квартиру в Карелии. За Ивана буду бороться. Я его люблю и родила от него ребенка. Я прошла через нищету и теперь тоже выживу. В ближайшее время устроюсь на работу. Надеюсь, что меня возьмут в авиакомпанию, где я трудилась до беременности. Про предъявленные Ивану обвинения ничего сказать не могу. Я не знаю, о чем идет речь. К его работе я не имела никакого отношения, а обвинения, насколько я вообще поняла, касаются того периода его жизни, когда мы еще не были знакомы.

В тот день вечером по всем телеканалам показывали уже меня и мой переезд, а газеты на следующий день тоже посвятили больше всего газетной площади мне, Ивану и Валерику. Тональность везде была одинаковой. Журналисты были на моей стороне. Ивана и Валерика не жаловали. А я как раз попадала в категорию несчастных русских баб, которые страдают из-за своих мужиков, а потом еще едут за ними в Сибирь.

Потом стала появляться информация о выходках Валерика, которая не появилась раньше, потому что папа просил не публиковать рассказы о том, что выкинул сыночек, и подкреплял просьбы материально. В Карелии раскопали мое прошлое и фактически историю моей жизни.

Меня стали приглашать на ток-шоу. Я соглашалась только за деньги, объясняя, что мне нужно кормить ребенка и себя любимую. Мне платили. «Грязи» в моей жизни было много, но это была не моя грязь. Мать – алкоголичка? Мною подменили другую девочку? Это не моя вина. Я стала жить с богатым мужчиной? Так он первым влюбился в меня. Никаких «порочных связей» никому раскопать не удалось. Выступления в ток-шоу я также использовала, чтобы попытаться найти старшего брата, которого не видела двадцать лет.

Я завела блог, в котором рассказывала о происходящем в своей жизни. Количество подписчиков увеличивалось после каждого ток-шоу. Появились рекламодатели.

В авиакомпанию, в которой я работала раньше, меня не взяли. Как мне сказали, штат укомплектован. Но у меня создалось впечатление, что они не хотят скандальной известности, то есть чтобы у них трудилась стюардесса, которая вдруг прославилась на всю страну.

Но мне предложили устроиться в «Питер-эйр», недавно образованную компанию, возникшую на базе другой, разорившейся. Предполагаю, что образование новой компании вполне могло быть этаким «переформатированием по-русски». У прекратившей свое существование авиакомпании накопились большие долги, расплачиваться было нечем, что-то вывели в офшоры, кто-то сбежал за границу… В общем, ничего нового, если вспомнить другие банкротства в разных сферах деятельности. Но феникс восстал из пепла в новом облике. И я стала «лицом» этого феникса. Руководство компании этот вариант устраивал, меня еще больше.

Вместе с бабой Таней и матерью Андрея мы очень серьезно задумались о том, как нам жить дальше. От помощницы по хозяйству решили отказаться сразу же. Справятся они! И с ребенком справятся в те дни, когда я буду в рейсе.

– Уверены? – все-таки с сомнением в голосе спросила я.

Они обе перечислили мне все, что пережили за свою жизнь. У бабы Тани детей не было, а мать Андрея вырастила двоих. Ну и что, что одна рука не действует? Обе они ходячие, пусть мать Андрея и подтягивает ногу. Но она каждый день гуляет. Расходилась! Бабе Тане было бы трудно жить в деревенском доме, а тут в квартире из крана не только холодная, но и горячая вода льется! Магазины рядом. Большую часть продуктов я буду закупать между рейсами.

– Мы не можем сейчас позволить себе няню, – твердо сказали бабушки. – Может, потом.

Я решила, что в крайнем случае найму. Но если мне придется еще платить адвокатам Ивана… Пенсий двух бабушек, периодически присылаемых Андреем денег и моей зарплаты стюардессы на это может не хватить. Тогда рекламных контрактов у меня еще не было.

Адвокат сам позвонил мне и пригласил в свою контору.

Он повторил мне все, что я и так уже знала: создание преступного сообщества с использованием служебного положении, мошенничество в особо крупных размерах.

– А на самом деле? – спросила я.

– Креницкий хочет откусить кусок не своего пирога, а еще лучше – сожрать весь пирог. Он давно слюни пускал на теплицы Ивана.