Страница 17 из 20
– Так, ну а эти двое откуда? Тоже случайность? – спросила она себя и тут же ответила: – Когда столько случайностей, то это становится закономерностью. И мне это категорически не нравится, – сообщила Варвара Бармалею. – Знаю, знаю, что ты думаешь, хитрая морда: что нет неприятностей, с которыми мы не справимся.
Она почесала его за ухом и в ответ услышала довольное утробное мурчание.
– Надо идти в душ и спать, – сообщила она коту, –завтра на работу, а там очень «дружный» и очень «внимательный» коллектив, живущий по принципу «один за всех и все против одного». Но, Бармоша, поверь, закончится наша черная полоса, ибо «ничто не ново под луной», как там дальше у Карамзина, не помню, а вот последние строки: «И прежде кровь лилась рекою, и прежде плакал человек» … . Судя по высказыванию классика, у них тоже жизнь была не сахар.
И вновь потекли однообразные будни. На работе все было по-прежнему. Поступали и выписывались пациенты с разной степени сложности травм. В клинике чувствовалась какая-то напряженность, идущая сверху, от административного руководства клиники. Иногда атмосфера накалялась до предела, что отражалось на работе всех и каждого, от санитарок до «эшелонов верховной власти», и тогда начинали вспыхивать локальные конфликты, грозящие перерасти в нечто большое, хотя до кровопролитных схваток дело не доходило. Все проходило мимо Варвары. Она не участвовала в сварах, не принадлежала ни к одной группировке, ни за главного врача, ни против, ни за начмеда, ни против, ни за заведующего отделения, ни против. Варвара просто работала и старалась жить своей жизнью.
А жизнь потихоньку входила в колею. Больше не было маньяков, уехали чеченцы, горячо с ней попрощавшись и клятвенно пообещав передать Фариде, которую сразу после происшествия увезли домой в Грозный, куклу – доктора, которую она ей купила. О «Гризли» она ничего не знала, да практически и не вспоминала, хотя порой на нее накатывала странная, ранее не свойственная ей слезливая тоска. Те люди «в кожаных куртках и с пивом» или даже что-то подобное больше не объявлялись. Все-таки, наверное, они тоже были случайностью. Варвара вынесла окончательный вердикт, что май был месяцем случайностей, пришел июнь, а затем июль, лето, и все встало на свои места.
Жизнь продолжилась в обычном размеренном ритме. Телевизора у нее не было, и о происходящих в мире и в ее стране катаклизмах она, как обычно, узнавала в укороченном формате, перед утренней конференцией в ординаторской. Этого ей было более чем достаточно, чтобы испортить себе настроение на неделю вперед. Она не в силах была что-либо изменить, а «полыхать праведным гневом», сотрясая воздух пустыми возмущениями, у нее не было ни сил, ни настроения.
Последнее время она стала быстро уставать и все время хотелось спать. Перенесенные стрессы дали о себе знать. Среди врачей они называли это «синдромом второго дня». Когда у человека проблемы, сильные стрессы, он держится, а как только все закончилось и вроде наступил покой, здесь начинается самое неприятное – отдача. Заканчиваются компенсаторные возможности и наступает состояние «выжатого лимона», а рядом с ними тихо таится депрессия.
– Вы так похудели, Варвара Семеновна, – раздался позади нее мужской голос, – и эта аристократическая бледность с зеленоватым оттенком, не могу сказать, что вам к лицу, однако придает определенную пикантность и пробуждает желание вас хорошо покормить. Вы что, на работе несколько суток подряд?
Варвара резко обернулась и увидела улыбающуюся физиономию Степана Петровича, заведующего отделением анестезиологии и реанимации, блестящего специалиста, и одновременно, ну конечно, в нужном месте и в нужное время, отменного остряка и балагура.
– Ну так что повлияло на такое кардинальное изменение внешности? – продолжил он, сжав в своих лапищах ее маленькую ручку. – Вы влюблены, и почему-то, в свои шестьдесят с гаком, мне кажется, что это не я герой вашего романа.
– Нет, я, к сожалению, не влюблена вообще, – пожав плечами ответила Варвара, – дежурство было три дня назад, да и то спокойное, даже удалось поспать. Сейчас весь народ за городом живет, вон за окном какое чудное лето, даже на юг ехать не надо. А вы где отдыхали? Вы же в отпуске были?
– Да, был, – согласно кивнул головой Степан Петрович, – на даче в Карелии, замечательно отдохнул. Только зубы мне не заговаривай, душа моя… .
Разговор был прерван звонком мобильного: еще никогда Варвара так не радовалась его своевременности.
– Да, – ответил в трубку Степан Петрович, – подавайте, я договорюсь. Варвара Семеновна подойдет? Ок. Я тоже думаю, что повезло. Варь, там у «полостников» эвентерация, а у них на отделении один Дмитрий Сергеевич и ординатор первого года, ты ж понимаешь, он только на крючках стоять может.
Когда Степан Петрович волновался, он начинал обращаться к ней на «ты», и Варвару это нисколько не смущало. Пятница и конец рабочего дня, конечно, народ старался работать в ускоренном режиме, чтобы все сделать побыстрее и пораньше и, конечно, под благовидным предлогом, исчезнуть с работы. У нее такого предлога не нашлось, хотя с утра как-то периодически кружилась голова, и, кажется, она уже второй день ничего не ела, просто не хотелось, от голода и пониженного давления начала накатывать тошнота – депрессия накрывала равнодушно и зло. И закон подлости: именно в пятницу чаще всего у них в клинике случались всякие пакости. Конечно, она согласится, у нее даже мысли не возникло отказать Степану Петровичу или Димке – хороший парень, хороший хирург…
– Ну вот и ладненько, – прервал ее мыслительный процесс заведующий, – они уже пошли мыться. Пойдут под эндотрахеальным, так что давай быстро.
Варвара согласно кивнула и ускорила шаг, на ходу снимая белый халат. Переодевшись в операционный костюм и намыв руки до треска кожи, она вошла в операционную. Дмитрий с ординатором, уже намытые и экипированные в стерильные колпаки, маски, халаты, стояли, скрестив руки, ожидая, когда анестезиологи дадут свое «добро». Варвара, поздоровавшись со всеми, заняла место первого ассистента.
– Дим, пару слов о клиенте, – попросила она, – хотя б в основных чертах.
– Варь, банальная история и, если коротенько, – глуховато, через маску, начал Дмитрий Сергеевич, – этот «кент» пару месяцев назад вернулся из мест не столь отдаленных и так радовался свободе, что третьего дня во время «дружеской» попойки, не поделив с друганами хвост от селедки или чего-то там еще, получил проникающее ножевое ранение в живот. Наши его прооперировали, часть тонкого кишечника ушла в тазик, но все было чистенько, зашили наглухо. Он и в реанимации был всего ничего, перевели в палату, утром перевязали все было хорошо. А потом меня зовут в палату, говорят, у него как-то повязка вздулась, я ее снял, а там кишечник наружу.
– Он на спор тумбочку поднял, – встрял в разговор ординатор и добавил извиняющимся тоном: – Это его соседи по палате рассказали.
– Можно, – прозвучало указание к действию, и операция началась.
Операция длилась неожиданно долго, все оказалось непросто, но они были молодцы и справились. И это принесло удовлетворение в душу Варвары, когда Димка искренне обнял ее и сказал, что ему повезло, что она не успела уехать домой. В раздевалке, переодевшись в свой обычный клинический костюм и уже натягивая халат, она почувствовала, как все поплыло перед глазами и потом затянуло густой черной пеленой.
Очнулась Варвара, лежа на жесткой каталке, от резкого удушающего запаха, Димка активно совал ей под нос тампон с нашатырным спиртом. Иришка, медсестра, туго перетянув ее руку резиновым жгутом, налаживала контакт с веной. Степан Петрович на другой руке мерил давление.
– Ну ты даешь, звезда, – произнес Дмитрий, увидев, что она открыла глаза, – перепугала всех насмерть.
– А я что, я ничего, – вдруг запричитала прижавшаяся к стене студентка первого курса медицинской Академии и по совместительству санитарка оперблока Мариночка, – я в раздевалку захожу, а она на полу лежит вся белая и не дышит.