Этот сильный слабый пол

– Ну да, – скептически произнес зав анестезиологией, – так надо было орать на весь коридор, что Варвара Семеновна умерла. Я сам чуть было рядом не лег. Ну вот и давление, хоть и низковатое, но есть. Сейчас мы тебе глюкозку с аскорбинкой прокапаем, и румянчик появится, а то представляешь из себя душераздирающее зрелище. Укройте ее, а то она вся холодная. Может, коньячку с кофейком?

Варвара отрицательно замотала головой: от одной мысли о спиртном к горлу покатил тошнотворный комок.

– Дим, убери нашатырь, – наконец взмолилась она, – ты меня сейчас им задушишь. Дмитрий Сергеевич смутился и тут же убрал вонючий тампон от ее лица.

– Ну, ты как?

– Значительно лучше, – выдавила из себя Варвара.

В оперблок, чуть с коробкой не вынеся дверь, влетела Татьяна Григорьевна, гинеколог.

– Она жива?

– Жива, жива, – забубнил Степан Петрович, – похоже на голодный обморок… – И вдруг, чуть запнувшись и как-то странно посмотрев на Варвару, добавил: – А может, ваши женские дела.

– Никаких женских дел нет, – окончательно приходя в себя, категорически произнесла Варвара.

– И давно? – живо заинтересовалась Татьяна. Степан Петрович демонстративно закатил глаза и, подхватив Дмитрия Сергеевича под руку, начав разговор о написании протокола операции, поволок его в сторону ординаторской.

– Тань, ты, о чем? – у Варвары от удивления, глаза приняли странную, почти квадратную форму. – Ты же прекрасно знаешь, что у меня ничего не может быть, потому что не может быть никогда. У меня есть задержка, но я перенесла очень сильный стресс и такое бывает.

– Угу, – согласилась Татьяна, – смотри, все, капельница закончилась. Встать можешь? Ну и хорошо, пойдем-ка я тебе УЗИ сделаю и по ходу, из своей практики, очень интересную историю расскажу. В моей далекой молодости, еще в интернатуре, дежурила я сутки в ургентной гинекологии. Ночь, конечно, как всегда бешеная была. Ну, под утро только задремала, и медсестра меня будит, говорит, что с отделения общей хирургии привели на консультацию женщину, у которой больших размеров забрюшинная опухоль с явлениями некроза и в оперблоке уже операционную разворачивают. Если у женщины острая патология брюшной полости, обязательно должна быть консультация гинеколога.

Варвара понимающе кивнула, она прекрасно знала эти алгоритмы. Они уже вошли в кабинет ультразвуковой диагностики, и Татьяна, постелив на кушетку чистую пеленку, включила аппарат.

– Так вот, – продолжила она в ожидании, когда техника прогреется и заработает, – выхожу я в коридор, а там в кресле, как-то завалившись на бок, сидит «пухляшечка» лет сорока и странно так стонет. А ко всему интересному, у нее на подбородке еще и густая щетина. Это сейчас я бы подумала, что она трансвестит, тогда мы даже таких слов не знали. Ну, пригласила я даму в смотровую, а она мне, что ей, мол, неудобно передо мной, у нее, видишь ли, моча постоянно течет. Гинеколога трудно испугать такими пустяками. Я ей предлагаю лечь на кресло и задаю любимый вопрос: «Когда последний раз были дамские дела?». Она мне и отвечает, так, навскидку, почти год назад, и тут же добавляет, что у нее «бесплодие центрального генеза», задержки по полтора года бывают и детей у нее быть никогда не может. Представляешь, Варь, сколько человек, далекий от медицины, обследовался, лечился, что запомнил такое выражение, как «бесплодие центрального генеза». Варь, не стой над душой, а давай ложись и оголяй живот.

Варвара медленно повиновалась.

– Ну вот, – между тем продолжила Татьяна, выдавливая из тубуса холодный гель на ее голый живот, – ложится эта мадам на кресло, я смотрю, а то не моча, а воды, и прямо на меня идет голова ребенка. Я бегом в ординаторскую и говорю своим, что у нас в «гнойной» смотровой рожает женщина с «бесплодием центрального генеза». Ох, все тогда как рванули. Каким темпом мы ее переводили в ближайший родильный дом! А она нам: что я мужу скажу, я в Питер в командировку приехала. Мы ее пытаем: ты что не чувствовала, что живот растет, а она отвечает, что ну да, поправилась последнее время; ну а шевеление? Так, говорит, всегда проблемы с кишечником были, просто бурлить стал больше. В общем, успели мы ее перевести в роддом, где она благополучно и разрешилась здоровым мальчиком. Варь, сколько у тебя задержка?

– Почти два месяца.

– Ага, – согласилась Татьяна, водя датчиком по животу, – значит, стресс, говоришь. Ну что ж, всякое бывает. Только знаешь, Варь, это не твой случай. Я тебя поздравляю: ты, подруга, беременна. А говорят, чудес на свете не бывает! Когда оно вот и срок ему семь – восемь недель. Сердечко, хорошее и похоже это мальчик, Варь, действительно хороший, просто очень качественный мальчик. Так, только, пожалуйста, не вздумай завалиться здесь в обморок. Ты себя как чувствуешь?

– Таня, не поверишь, я себя сейчас вообще не чувствую. Пытаюсь понять то, что ты мне сказала, это первое, а второе – стараюсь не сойти с ума, а в-третьих, думаю, что у меня нет вариантов. – Варвара перевела дыхание, – Тань, а мне какие надо сейчас витамины пить?

– Слышу слова «не мальчика, но мужа», – довольно провещала Татьяна. – Варь, ты молодец, ты справишься. Я тебе сейчас напишу все, что необходимо принимать на ранних сроках и какие анализы необходимо сдать, если будут проблемы, терапию скорректируем. И еще никаких стрессов. Теперь главный жизненный девиз – «плевать на все и на всех». Думать только о своем ребенке, растить его в полном позитиве. Читать Маршака, Чуковского, Барто, а лучше учить наизусть. Детишкам это очень нравится. Слушать классическую музыку, не пить, не курить, не употреблять наркотики.

– Таня, подожди, я не успеваю за тобой, – не выдержала и сдалась Варвара, как она ни старалась, но никак не могла «объять необъятное», то есть полностью усвоить непрерывным потоком поступающую информацию.

– Не волнуйся, я все тебе напишу: Варь, а отец кто-то из наших? – неожиданно спросила Татьяна, что-то чирикая шариковой ручкой на клочке бумажки.

Варвара вздрогнула от неожиданности: – Нет, из «ихних», да это и не интересно… И подумала о том, что, пожалуй, она и сама бы не прочь поподробнее узнать об отце своего ребенка.

– Прости, ради Бога, прости за идиотский вопрос, –Татьяна готова была расплакаться, – иногда от усталости начинаешь терять человеческий облик. Я честно без задней мысли, я не хотела тебя обидеть. Варь, прости меня, пожалуйста. А знаешь, приходи ко мне завтра в гости. Я сегодня дежурю, но мы закрыты на ввоз, отделение переполнено, поэтому будет настроение, давай увидимся, как говорится, в неформальной обстановке. Познакомлю тебя с моей мамой, она у меня необыкновенная, а еще у меня дочка растет…

– У тебя есть дочь? – переспросила Варвара. – Ты никогда о ней не рассказывала. Сколько ей?

– Уже невеста, – гордо сказала Татьяна, – ей три годика.

Они дружно, будто девчонки-школьницы, прыснули от смеха.

– Это круто, только для моего сынули она уже старовата, – продолжая давиться смехом, выдала Варвара и, вытирая выступившие слезы, добавила: – Насчет гостей мысль замечательная, только у меня сейчас такое состояние, будто по голове стукнули не просто кувалдой, а молотом судьбы. Гул стоит от макушки до пяток. Едва я смирилась с мыслью, что кошки – это мое все, и вдруг мир изменился. Пока у меня совсем голова не уехала за горизонт, я постараюсь добраться домой. Таня, об одном прошу: пусть это, хотя бы пока, останется нашей тайной.

– Ну конечно, хотя первой мыслью было вывесить плакаты о твоей беременности на всех этажах, – притворно тяжело вздохнула Татьяна и сунула Варваре в руку исписанный каллиграфическим почерком лист бумаги. – Так как у тебя сейчас будет прогрессировать отек мозга и память будет, мягко говоря, ухудшаться, я тебе кое-что тут написала, что необходимо делать в первую очередь. И убери с лица эту дурацкую счастливую улыбку. Постарайся выглядеть на работе как обычно, а то у тебя вся информация на лице написана крупными буквами.

– Тань, я тебя люблю, – еще раз хихикнула Варвара и постаралась сделать сосредоточенное лицо, но оно, живя своей жизнью, снова расплывалось в счастливой улыбке. Татьяна с выражением полной безнадежности махнула на нее рукой.