Страница 154 из 168
Сейчас, проникнув за стены, Ева обоняла запах, который так или иначе присущ всем обиталищам человека. Здесь он чувствовался особенно сильно, и девочка была рада, что сама живёт теперь практически под открытым небом.
Казалось, этот дом расшатывают, как больной зуб, корни, что устроили под него подкоп.
Мальчик спал отдельно. Скорее всего, приёмные его родители и не заметили бы Еву - Эдгар снабдил её мазями и травами и то, что могли они сделать с человеком, звучало, как послужной список ведьмы. Великан сказал, противореча сам себе: "Только стариков трогай. Молодые нити - самые крепкие, но я могу позволить себе, перед лицом Неба, шить только старыми". Кажется, Эдгар даже не задумывался, что будет, если девочку поймают. Мыслей в плоской голове умещалось не так уж и много.
Ева думала по-другому. Ей не нравился этот мальчик. Затравленный взгляд, похожий на коровий, манера бродить по кругу и вжимать голову в плечи в ответ на взгляды прохожих - точно в попытке спрятаться от летящих каменьев. Старики взяли его в надежде на то, что за ними, бесплодными и бездетными, через несколько лет будет хороший досмотр, но сейчас начали понимать, что ошиблись. Ни дом, ни хозяйство, пусть слегка пришедшее в запустение, но достаточно крепкое, ни собственный клочок земли не могли зажечь огонь в глазах приёмыша.
У неё, Евы, не было не то что такой малости - с самого начала жизни судьба грозила выкинуть её на улицу. Она выжила, выкарабкалась, а этот росток чахнет даже в благодатной почве.
Рано или поздно он всё равно погибнет, - решила Ева. - Старики ещё пышут жизнью, и он, быть может, переживёт их (если, конечно, хозяин не выгонит мальчика из дома раньше), но ненадолго.
Ева не изводила себя сомнениями. Она просто решила для себя, что мальчик куда как бесполезнее, чем крепкие ещё, жадные до жизни старики. Значит, она вытянет пару нитей из него.
Дом будто сам проталкивал её через своё нутро. Здесь множество скрипучих половиц, стен и предметов, которые кряхтели, стоило немного на них опереться, но Ева каким-то образом умудрялась миновать все ловушки. Она ползла на четвереньках - так надёжнее, так легче поддерживать связь с темнотой, которую впитываешь, будто сухой песок дождевые капли. Легко представить, что у тебя вдруг выросли усы, как у куницы, начинаешь чувствовать покалывание на щеках, когда воображаемые эти усы касались стен или каких-либо предметов.
Ева прокралась мимо комнаты стариков, понаблюдала за выгнувшей спину кошкой, которая наконец заметила гостью, и приблизилась к чулану, где спал мальчишка. Двери нет, только будоражащее ощущение, будто кто-то маленький и дрожащий сейчас находится тут, ждёт своей участи, как мышь перед лисой. Рот наполнился слюной. Ева потрогала языком клыки и решила, что те немного удлинились. Может, самую малость, точь-в-точь как у лесного хищника, который, только сжав челюсти, способен перекусить хребет у жертвы.
Вдруг что-то взбрело в голову, и девочка, усевшись по-собачьи прямо на пол, задумалась. А и правда, что если мальчишка не спит? Ждёт, принюхивается, прислушивается, отмечает мелочи, которые Ева в своей убеждённости упустила. Вдруг так? Хорошо бы, если б к их маленькому паломничеству присоединился ещё один человечек... скажем, её возраста. Если жертва будет бодрствовать, ожидать охотника, или, тем паче, сумеет в чём-то его перехитрить, - охотник (окончательно решила для себя Ева) позовёт его с собой. Перед ней проплывали картины замечательных приключений, из тех, что почти не случаются в настоящей жизни - они втроём, и сказочные земли сонной Аравии, где местные жители имеют вместо человеческой головы голову пёсью и разговаривают на языке немых, многозначительными, мудрыми жестами...
Но мальчишка спал. Ева почти обиделась, еле удержавшись от порыва разбудить его и высказать всё, что думает о такой беспечности. Он лежал на постели, как камень, и Ева по слабому, трепещущему дыханию понимала, что судьба не будет к нему благосклонна, как не был благосклонен Творец, посылая на землю самую слабую из находящихся в его подчинении душ.
Кстати, мальчишка даже не подал голос, когда она начала шуметь в курятнике. Евины братья, помнится, наперегонки неслись с палками к хозяйственным постройкам, стоило какому-нибудь дикому зверю появиться на их территории.
У ног легла госпожа Женщина, которую девочка несла под мышкой, а где-то неосознанно брала, как кошка берёт котёнка, в зубы. На животе чернела беззубая ухмылка и Ева запустила туда руку, ощутив обёрнутую кожей ручку инструмента.
То была их с Эдгаром находка. Оборванная девочка с грязной куклой ни у кого не вызовет подозрений, и кто будет проверять, что, кроме клопов, прячется в тряпичном тельце?
Кошка следовала за Евой на порядочном расстоянии, а теперь наблюдала из-за угла, со стороны хозяйской комнаты: глаза её загадочно мерцали.
Из живота куклы появился скальпель, следом - глиняный пузырёк, прочно закупоренный деревянной пробкой. После недолгого пребывания рядом с мальчиком Еве начало казаться, что, пустив в ход скальпель, она не услышит ничего, кроме скрежета металла по камню. Всё-таки откупорив глиняную склянку, Ева вылила её содержимое на платье кукле, и, стараясь держать её подальше от своего лица, крепко прижала ко рту и носу мальчишки.
Дёрнулся, и, всхлипнув, затих.
Быстро, двумя руками, Ева ощупала тощую грудную клетку, нашла нужную точку ниже солнечного сплетения. И, крепко сжав обёрнутую кожей рукоятку, сделала надрез. Эдгар не зря доверился её чутью, Ева не сомневалась в правильности выбора места надреза, а только беспокоилась, сумеет ли извлечь моток нитей и соединить лоскуты кожи, чтобы свести вред для мальчишки к минимуму. От ощущения расходящейся под пальцами плоти мутило. Когда зрение исчезает, не так легко спрятаться за какой-нибудь выдумкой, как девочка часто позволяла себе делать - ты будто присутствуешь здесь и сейчас, и это "здесь и сейчас" не оставляет тебе выбора.
По руке побежала горячая струйка, и девочка, собрав с пола пук соломы, промокнула кровь. Ещё чуть-чуть, ещё немного, главное, не погружать скальпель дальше зазубринки на лезвии и не менять заранее установленный угол наклона. А то всё пойдёт прахом.
"Всё и так прах", - сказал бы на это Эдгар.
Ева старалась ни о чём не думать. Она представила себе крестообразный надрез, нарисовала его на коже пальцем, запоминая каждую ложбинку, каждую впадину, и повторила лезвием. Зачем-то послюнявила пальцы (мимолётом ощутив вкус крови на языке), после чего они, как стайка мальков, нырнули в рану, чтобы раздвинуть её края.