Страница 152 из 168
- Я хочу сказать, что ты же усыпил тех зверюшек, над которыми ставил эксперимент... может, получится усыпить и человека?
- Как это? - спросил Эдгар.
- Что там было? Алкогольные пары? Сонные травы?
- Кто-то снова вкладывает тебе в голову мысли, над которыми нужно будет поломать голову мне? - спросил великан.
- Не хочешь - не ломай, - сердито ответила Ева и моргнула, заставив своего диковинного зверя раствориться в воздухе.
- Твой язык иногда становится языком пророков, - сказал Эдгар.
Ева смотрела, как багровеет его шея, а потом подползла и дёрнула за локоть.
- Ты не сможешь похищать нити из живота своих пациентов так, чтобы этого никто не заметил.
Эдгар прикрыл на несколько мгновений глаза.
- Ты многое можешь, маленький приставучий клещ. Можешь собирать дань, как собирали её дикие племена с захваченных народов. Заставь их не смотреть на мои руки. Заставь поверить, что всё, что я делаю, я делаю, как должно.
Потом из его горла вырвался звук, похожий на утиное кряканье.
- Если не сможешь - я просто закрою глаза. Я могу резать и зашивать, не открывая их, мои пальцы видят всё. Кто-то из древних говорил - "нет того, чего я не вижу. Когда я закрываю глаза, мир пропадает". И знаешь, что? Он действительно наполняется призраками. Может, призраки будут более благосклонны к моим делам, чем люди?..
Это привело Еву в сильный гнев.
- Призраки, говоришь? Благосклонны? Я к тебе благосклонна! И я сделаю всё, что нужно. Я буду забираться ночью в дома и похищать нити, чтобы ты мог потом сделать для господина барона новое тело и разрешить все эти твои проблемы с небесами.
Эдгар произнёс очень уверенно:
- Мой удел - просто и смиренно ждать. Откроется дверь и я должен её увидеть.
- Я твоя дверь. Так почему ты её не видишь? Не издевайся надо мной, Эдгар!
Великан с изумлением смотрел, как в голове Евы пробивался родник: из глаз сначала заструились, а потом брызнули слёзы.
- Не заставляй меня делать то, что я не могу, но позволь то, что могу, - сказала она. - Я могу забраться в чужой дом и вынести оттуда все сокровища, которые тебе могут там приглянуться. В конце концов, я не чужой тебе человек. Отчего ты не разрешаешь помочь?
Тело великана как будто одеревенело. Даже сердце в груди билось с деревянным звуком.
- Молодые тела подходят лучше всего, - сказал он после долгой паузы, и, кажется, с трудом удержался, чтобы не попытаться запихать ладонями обратно вылетевшие наружу слова. - Они должны отращивать нити быстрее, чем все другие. Кроме того, с ними тебе будет легче.
Ева подняла мокрое лицо. Великан уродлив, как полинялый от болезни бобёр. У него нет даже одинаковых ушей, которые больше похожи на куски теста различной формы, чем на органы человеческого слуха. Зато язык хлестал по нёбу, как будто в нетерпении, и в этом звуке Еве слышалось откровение: впервые этот мифический зверь, этот единорог в человеческом обличии готов приклонить перед ней голову не по принуждению, не из-за того, что она, Ева на него кричала, а по собственной воле.
И это чувство было для девочки самой яркой звездой в млечном пути её жизни.
Сейчас Константинополь был уже где-то недалеко - Ева чувствовала его приближение, как собаки чуют приближение каравана, как птицы, отряхивая с ветвей свежевыпавший снег, чувствуют, тем не менее, что весна на подходе. Путники по-прежнему избегали попадать в вены, по которым с севера на юг и с востока на запад катятся клубы пыли.
А за ним - и ноздри девочки раздувались в предвкушении - жар песков, где дожди выпадают хорошо, если два раза за год.
Пустоши, на которых люди скакали по холмам и пили из озёр, ровно звери, постепенно сходили на нет. Когда путникам приходилось пересекать тракт, они замечали, что тот в хорошем состоянии: вывороченные камни заменяли новыми, бордюры пусть и обшарпаны, но целы. По обочинам во множестве виднелись следы жизнедеятельности человека. Вишнёвые кусты вдоль дороги стояли без единой ягодки - их оборвали ещё когда те только начали розоветь. Вновь появились посёлки, машущие в холодном утреннем воздухе, словно знамёнами, дымными столбами. Говорили там уже на другом языке, медлительном, плавном; казалось, каждый из этих людей надеется возвести над своей головой замок из слов. Сами они шире в плечах, чем германцы, с выдающимися, бесформенными носами, похожими на отростки на побегах моркови, и круглыми лицами. Волосы срезали почти под корень, пользуясь при этом длинными ножами, которые носили на поясе, так что цирюльник не стал в этих землях называться цирюльником.
"Костоправ звучит лучше" - сказал он Еве.
Не было ни одного дождливого дня, однако ночи сочились влагой, а днём она хлюпала в горле каждого встречного мирного жителя. Со временем Ева тоже начала замечать у себя под кадыком клокотание. Моря было не видно (Эдгар не раз и не два рассказывал о нём девочке, и Ева думала о бесконечной воде с почти суеверным страхом), но ветер частенько приносил солёный воздух и гулкие, раскатистые звуки, в которых опытное ухо великана угадывало клокотание прибоя.
- Сколько летел он над землёй, прежде чем мы его услышали, никто не знает, - говорил он.
В одну из таких ночей новорожденный хищный зверёк вышел на свою первую охоту.
Уже несколько часов Ева и госпожа Женщина таились в тени, почти заперев в груди дыхание. Что будет, если их, шныряющих во тьме, будто двух койотов, всё-таки поймают? В Еве опознают чужачку, спутницу костоправа, и тогда милому великану придётся несладко. Человеческий ум изощрён и жесток, он может придумать сотни разных обвинений и Эдгар, по простоте душевной и тяге к самобичеванию, легко со всеми согласится. А как он боится пыток!.. Одно только упоминание каких-нибудь застенков развяжет ему язык получше всякого вина.