Лекарство от смерти

После больничного рациона мамина еда кажется вкуснейшим съедобным творением на земле. А потому, усевшись, подобно арабскому шейху, перед тоннами всевозможных явств, мне не сразу удается совладать с желанием запихнуть в рот разом все, отщипнув по кусочку каждого. Сосредоточившись на пережёвывании, одновременно испытывая самый настоящий гастрономический оргазм, я стараюсь не привлекать к себе особого внимания и поэтому не поднимаю глаз выше собственной тарелки. Не желаю говорить ни с кем из них. К моему удивлению, все плевали на этот ничтожный байкот: мирно болтают втроем о своем, будто на кухне вовсе и нет четвертого человека. Их наигранность заставляет кровь во мне кипеть. Но я молчу; проглатываю очередной кусок картофеля, запив соком, и даже неловкая дрожь моих губ не вызвала в их лицах и капли подозрений.

Припоминаю последние дни, анализируя произошедшее, и тут меня будто поражает током. Осенило. Разговор с Лукасом. А может быть, у меня еще есть шанс все изменить?

Нужно только переступить через себя, хотя, учитывая вновь происходящие конфликты, сделать это будет крайне непросто…

Публичных извинений перед Джейком вполне должно хватить, чтобы родители поняли всю свою неоправданную строгость… Ну, а если уж и это не поможет, то я хотя бы полечу в Дейтон с полным осознанием того, что приложила все усилия для своего освобождения. Нужно было это сделать еще в пятницу, когда мама только заикнулась про наказание, но с моим дурацким, непокорным характером, жаждущим справедливости, тогда было не совладать.

Приподнимаюсь со стула, чем молниеносно собираю все внимание семейства на себе. Наверное, я походила на человека, который готовится сказать важный тост, ведь все должно прозвучать от сердца, лаконично и органично. Они обязаны мне поверить.

– Я хочу кое-что сказать. Прошу вас выслушать, – объясняю я на выдохе, спрятав руки за спину.

– Мы тебя слушаем, – отвечает за всех мама.

Собираюсь с силами, чтобы сказать всего несколько слов, но не могу даже открыть рта. В голове мешаются слова. Кажется, я забыла, зачем вообще встала… Как же это глупо.

– Мы ждем, – прерывает тишину отец.

Мама бросает на него резкий взгляд, как бы говоря о том, что он перегибает, а для подначиваний не лучшее время.

О, как же я была ей благодарна… Совладав с нервами, наконец-то получается взять контроль над скисшим мозгом, и повернувшись в сторону Джейка, я нахожу нужные буквы.

– Джейк, в пятницу я поступила очень грубо, обозвав тебя. Прости меня за это. Специально ты бросил тогда машинку или нет – не важно. Произнесенное скорбление не имело никакого места. Надеюсь, мы все забудем и больше не будем повторять подобные безрассудные ссоры. Еще раз прости… – с этими словами я уселась назад и тут же полоснула образовавшуюся сухость во рту порцией сока.

Обрати я тогда внимание на своих, можно было бы сделать вывод о том, что вид у родителей и брата, мягко говоря, странный. На их лицах читались легкие нотки тревоги, удивления и легкого недоверия.

– Что ж… мы очень рады, что ты все поняла, – все еще пытаясь отойти от услышанного, сказала мама.

По глазам моего брата можно сделать вывод о том, что такого исхода он точно не ожидал. Да что там он, я сама никогда бы не подумала, что способна опуститься так низко просто для того, чтобы провести грядущие каникулы не как узник.

– Я прощаю тебя… – со стеклянным взглядом произнес наконец Джейк.

– Надеюсь, и впредь твое дружелюбие не оставит ваших отношений. Мы всё-таки семья и должны держаться, как одно целое.

– Ооочень на это надеюсь, – подхватываю я и треплю Джейка по голове.

Мама улыбается.

– А как это упасть в обморок? – опомнившись, вдруг решил спросить меня Джейк.

– Ну, это как полет в невесомости, только он тебе снится.

– Круто!

Я улыбаюсь снова.

– Поверь, уж лучше этого не испытывать.

Еще какое-то время общение и смех занимают собой каждого за столом… Я, Джейк, мама… Ну, почти всех. Лишь отец притих. Он не промолвил ни слова после моих извинений. Но так даже лучше. Говорить у него не шибко хорошо получается: стоит открыть рот, как мое настроение тут же падает ниже плинтуса.

Уставившись на меня через мутные стекляшки своих очков, символическая глава семейства вынашивала что-то токсичное в уме. Он словно пытался угадать, что я задумала.

– Ричард, а ты чего без лица? – к моему сожалению, обратилась мама к отцу, заметив его холодность. – Что-то случилось?

– Да так… мне кажется, что все эти извинения фальшивы. Сара, наверное, считает себя самой умной, полагает, что никто не поймет, чего она на самом деле добивается.

– О чем ты? – вопросительно посмотрев на отца, встрепенулась мать.

– Она, очевидно, хочет поехать на озеро и не важно, какой ценой. Прослушанные нами извинения сейчас не стоят ничего…

– Что ты такое говоришь?

– А ты сама посмотри…

Все в очередной раз за обед устремляют свое внимание на меня, отчего лицо краснеет. Я ничего не могу с этим поделать, и беспомощно осознаю, что с каждая секунда промедления будет стоить мне доверия…

– Это неправда. Да, я очень хочу поехать со своими друзьями, но извиняюсь я отнюдь не по этой причине.

– А по какой же? – съехидничал отец.

– Просто, потому что я поступила не правильно….

– Но почему ж…

Очередной вопрос отца неумолимо затушили:

– Ричард, прекрати. Я верю нашей дочери.

– Но Гвен…

– Больше ни слова. Мне хватило пятницы. Давайте просто посидим молча.

Отец вскакивает из-за стола и уходит в другую комнату. И на этот раз его вид успокаивает моего внутреннего демона справедливости: сломленный, поверженный, разбитый собственным творением.

Непривычно видеть его в таком состоянии. Глава любит чувствовать себя хозяином всего, но на этот раз поражение неотвратимо. Мне приятно, как никогда. Человек, желавший разрушить мне каникулы, в конечном счёте только и испортил, что свою репутацию да настроение. Мама впервые за долгое время вступилась за меня, и это очень необычное чувство, на которое со стороны семьи редко приходится надеяться…

***

Оставшееся время до сна скоротечно улетучилось за чтением и болтовней с Никой. Кстати, я без ума от литературы, в которой главные герои «сильные и независимые», потому что стараюсь представить себя на их месте, впитать их эмоции, черты характера. Уверенные люди, которые не боятся мечтать, не боятся жить на полную катушку, герои комиксов и фильмов – все они недосягаемые фантомы моих душевных волнений.

Ужин прошел без особых происшествий – вот только на этот раз без отца. Тот решил поесть в своей комнате, что показалось мне весьма удачным решением. В дебрях души я все ещё надеялась на то, что мама одобрит поездку с друзьями, не дав своей дочери сгнить в деревне: просто не разбудит меня, оставит на столе записку, в которой объяснит, что я заслужила этот отдых.

Знаю, все это звучит как полнейший бред, но всегда хочется верить в лучшее.

Уже лежа кровати, я поддалась воздействию сильнейшей головной боли. Выключив свет и приоткрыв окно, я пыталась игнорировать ее, но все попытки заснуть стали тщетными. Боль не позволяла сомкнуть глаз, а таблетки ещё и ухудшили ситуацию. Я сильно вспотела. Заснуть получилось далеко в четвертом часу утра, и всю ночь мое сознание находилось в бреду. Снились люди, небо и самолетный гул. Несколько раз я вскакивала, потому что казалось, точно я падаю с огромной высоты, но из раза в раз глаза закрывались, дублируя сон.

Глава 7. Летающие железные птицы. Успеть во что бы то ни стало.

«Однажды в жизни каждого человека настает момент, способный полностью перевернуть привычное с ног на голову. Задача лишь в том, чтобы разглядеть его. Мы часто не замечаем за ширмой перемен возможности, которые так тщательно стараются попадаться нам на глаза».

Старая я.

Утро. На часах 6:00. Дверь в комнату открывается, и кто-то старательно начинает тормошить мое плечо.