Страница 39 из 52
— Все логично, — я подвинула рисунок и нахмурилась. — Сколько отрицания нужно изучить, чтобы понять этот массив?
— Слишком много, пожалуй, на этот уйдут годы. К счастью, тут тоже я справилась, — она постучала по пакету мороженого. — Мы будем это есть, или пусть тает?
Я вытащила две миски из шкафа. Заилас такое есть не стал бы. Он не постеснялся сообщить, что мороженое было не лучше сладкого яда. Его неприязнь к еде, что была ниже комнатной температуры, была глупой. Немного холода не убило бы его, если только он уже не был бы при смерти, но я не собиралась повторять ошибку.
Она открыла мороженое, пока я брала ложку.
— И? — я протянула ей ложку. — Что у тебя получилось?
— Я посетила «Arcana Historia» и попросила посоветовать мне эксперта отрицания. Библиотекарь тут же стала хвалить гениального мифика, который использует их библиотеку. Она вела себя почти как фанатка.
Она опустила ложку с горой мороженого в мою миску.
— Если вкратце, завтра у нас встреча в семь с волшебницей отрицания. Нам с тобой ничего не нужно учить.
— Идеально, — я сунула чайные ложки в наши миски. — И мы сможем узнать, слышала ли она о тех волшебниках.
— Хорошая идея, — улыбаясь, она подняла миску как бокал вина. — За успехи, Робин.
Смеясь, я стукнулась своей миской об ее, а потом отправила ледяную сладость себе в рот.
— У нас есть зацепка насчет магии амулета. Это уже что-то.
— Но у нас все еще нет амулета, — отметила Амалия. — И Клоду помогают волшебники-психи.
— И он получил что-то у Варвары, — я вздохнула. — И мы снова не знаем, где их искать, ведь Заилас разгромил их логово.
Она тоже вздохнула.
— Но эй, — я взмахнула ложкой. — На нашей стороне теперь жуткий демонический маг.
— Думаешь, Заилас рад, что у нас больше сил, или он предпочел бы блистать сам?
Я фыркнула, зачерпывая еще мороженого.
— Вряд ли он знает, что чувствовать насчет Этеррана. Они враги, но, может, вне мира демонов это не важно.
— Кстати, — Амалия прислонилась бедром к стойке. — Ты расскажешь Эзре и Этеррану, что пытаешься отправить Заиласа домой?
— Не знаю.
— Если амулет сработает и разделит их, ты понимаешь, что это значит, да?
Демон Второго дома без контракта в мире людей.
— Давай пока не будем об этом, — сказала я. — Думаю… стоит сначала поговорить с Тори.
Амалия кивнула. Мы ели мороженое, тишину заполнял приглушенный шум душа. Я опустила пустую миску в рукомойник и включила воду, смотрела, как она наполняет белый фарфор. Вода потекла из миски, а мой взгляд стал рассеянным, когда я вспомнила.
— Завтра ночью, — прошептала я.
Амалия вытащила ложку изо рта.
— А?
— Старик-волшебник сказал Клоду… массив будет готов завтра ночью, — я подняла голову, лицо похолодело. — Как нам найти и остановить их за день?
* * *
Голова болела.
Кофейный столик покрывали страницы, вырванные из блокнота, исписанные моей рукой. Быстрые пометки, незавершенные переводы, зло зачеркнутые ошибки. Вспомогательные книги лежали стопкой рядом с миской свежей клубники, но от текстов толку было мало.
Слова, которыми Антея описывала свою работу, уже, похоже, не существовали. Их не было в словарях, которые были у меня.
Сол говорил, что массив получится, если небо будет ясным, то есть им нужна была луна или свет звезд. Я листала заклинания весь день, искала упоминания таких условий в гримуаре. Антея любила описывать эксперименты. В гримуаре должны были остаться ранние версии заклинаний, которые украл Клод.
Но я не могла перевести почти все записи Антеи и не знала, что за заклинания Клода, так что продвигалась я медленно.
Зло фыркнув, я отклонилась к дивану, вытянув ноги под кофейным столиком. Я жалела, что не смогла вернуть страницы гримуара. Даже если бы у Клода были копии, я хоть выяснила бы, что у него было.
Я выпрямилась, вздохнув, и взяла клубнику из миски, зеленые верхушки были убраны, ягоды были присыпаны сахаром. Грызя край, я посмотрела в сторону спальни.
Заилас всю ночь бродил по округе, проверял, что Клод, Наживер и волшебники не нашли наш дом. Он вернулся на рассвете, глаза потускнели от усталости. Я отдала ему свою кровать, хотя могла бы пустить на матрац рядом с собой. Не было повода для меня уходить, чтобы он лег.
Румянец медленно проступил на щеках.
Я бросила остатки клубники в рот, взгляд скользнул к гримуару. Я не устояла, стала листать страницы. Мимо заклинаний. Мимо описаний Домов. Мимо душераздирающих слов Миррины о том, как она боялась, что потеряет Валъира, и как она пыталась решить, признаваться ли ей в чувствах.
Я листала страницы в поисках ее имени.
Наконец, я нашла его. Вырвав свежий лист из блокнота, я начала перевод, сердце билось в горле. Слова появлялись быстро, древние предложения Миррины лились под моим карандашом, словно она шептала мне на ухо.
Сестра, ты не представляешь, как последние месяцы пытали меня. Как я сомневалась в сердце, разуме и судьбе своей души. Как переживала, что схожу с ума.
Я стояла перед демоном из другого мира и думала о том, о чем не должна была. Я хотела то, что не должна была. Я касалась того, что ни одна женщина не должна касаться.
Я предложила демону свою душу, а потом свое сердце.
Может, безумно, но, если это безумие, я приму это. Любовь в жестоком мире сама по себе жестока. Любовь — боль и надежда. Любовь — опасность и красота.
Мелитта, милая сестра, если я что и узнала, то это: не позволяй страху держать тебя во тьме. Бери больше, чем позволяет этот маленький холодный мир.
Осмелься, как осмелилась я.
Иначе эта жизнь — лишь тень, а могла быть солнцем.
Миррина Атанас
Я сжимала страницу, костяшки побелели. Слова Миррины били по мне волной, оглушали, но их было мало. Она не раскрыла, что случилось, когда она предложила своему демону сердце. Она не жалела, похоже, но что случилось?
Как отреагировал ее демон? Разделил ее чувства? Ответил взаимностью? Отказал ей? Или взял бесценный дар — ее сердце — и разбил его?
Я перечитала перевод, пытаясь найти ответы. Любовь была болью и надеждой? Опасностью и красотой? Что это значило?
Я потянулась к гримуару. Миррина должна была объяснить в следующей записи. Сказать, любил ее демон, или она совершила ужасную ошибку. Сказать больше, чем красивые слова, что нужно быть смелым и слушаться сердца.
Осмелься, как осмелилась я.
Я замотала головой, листая страницы с пылом, чуть не забыв, что нужно быть осторожной с хрупкой бумагой. Страницы пролетали, близился конец гримуара, и я ощущала панику. Это не могла быть последняя запись Миррины.
Оставалось десять страниц. Пять. Три. С болью в сердце я открыла последнюю страницу перед оторванными, откуда украли заклинания. Я проверила текст, но там не было имени Миррины.
Нет. Она должна была написать что-то, просто я пропустила. Задыхаясь, словно я бежала, а не листала страницы, я стала переворачивать их в обратную сторону, осторожно опуская каждую страницу и разглядывая.
Страница за страницей. Тут содержимое было другим — больше текста, меньше заклинаний или списков. Другие имена подписывали записи, но не Миррина. Я листала часть, где было много текста, почти закончила ее, когда дыхание застряло в горле.
Там было не имя Миррины, но все равно знакомое.
Μέλιττα Ἀθάνας
Мелитта Атанас.
Младшая сестра Миррины. Она тоже писала в гримуаре?
Мне стало не по себе. Я взяла карандаш и приступила к работе. Абзацы получались медленно, и с каждым словом боль в сердце росла. Когда я закончила, я еще минуту сидела, пока не смогла заставить себя прочесть это.
Благородный писарь,
Сегодня я закончила то, что начала сестра. Гримуар завершен, каждое слово верно записано. На последних страницах я подытожила всю мастерскую работу Антеи, как делали мои предшественники. И я добавляю только эту просьбу.