Страница 49 из 62
- Да что ты можешь? – Коста попытался вырваться, но хватка у хлипкой Кристы оказалась не менее крепкой, чем у дюжего Дэница.
- Я многое могу. Верь мне, Коста, верь. Глянь в глаза – веришь, да?
- Верю, - зачарованно повторил Коста. Слёзы сами собой полились из глаз.
- Вот так, вот хорошо, поплачь, со слезами облегчение придёт, а если ещё и помолишься, покаешься, вместе скверну изгоним, веришь? Давай-ка вместе, начнём с самого заглавного, давно ведь не читал, знаю. «Отче наш, иже еси на небесех…»
И Коста послушно вместе с Кристой завёл молитву – неспешно, распевно, прочувствованно, а затем и ещё одну, и ещё. Мягкие руки, мягкий голос, Коста и сам обмяк душой и телом. Дрожь внутренняя, внезапное озарение – и Коста вдруг прозрел: вот кто достоин того, чтобы его любили! Да, сомнений нет, Коста влюбился, мгновенно и безоговорочно! Ему бы протянуть руки и взять Кристу за плечи, припасть к груди, а не то и к губам, и ничего в этом нет странного и противоестественного, сладость и счастье это великое, а не грех, ибо чувствует Коста, что любовь эта божественная, чистая, сияющая… Да, пасть на колени! Пасть, рыдая! Как хорошо! Как славно! Как чудесно!
Коста и впрямь пал на колени, то прикладываясь губами к тонкой руке Кристы, то покаянно лбом в пол тычась. А потом, нарыдавшись, умиротворённый и просветлённый, отошёл ко сну прямо на полу в столовой, и снилась ему Криста – не то пришелец, не то пришелица, существо бесполое и бесплотное, и оттого ещё более прекрасное, в сияющем ореоле любви и света небесного…
А Криста обхватила голову руками: «Вот ведь овцы неразумные! Истинно, натуральные овцы! Сколько столетий минуло – а всё клюют на наущения злостные, не задумываясь о последствиях. Ну, какая это красивая и лёгкая жизнь – за игорным столом её, родимую, прожигать, в сигаретном мареве, в завесе вонючего пота и порочных эманаций, и под отборную ругань игроков, что за радость в том, что и себя последнего лишаешь, и самых близких? Что делать будет Эмилия, когда окажется на улице, куда вернётся Борис, ребёнок и по телу, и по душе, куда вернётся Анна с ребёнком, и как после этого верить в жизнь будут, верить людям, как к собственному глупому отцу отнесутся? И как тогда Криста поглядит всем им в глаза, ответственная за проделки Дэница – ведь виновата она, заработалась, проглядела то, что под носом творится, непростительно это. А что сама Криста делать будет – нельзя ей отсюда уходить, чувствует она приказ неслышный на месте оставаться, новых указаний ждать.
Отправилась Криста первым делом к Дэницу.
- Что, Дэниц, опять напакостил?
- Ну! Иначе скучно.
- Как бы скучно в Торбанке ни было, не имеешь права людей губить.
- У нас разные пути, мне сам папаша на роду написал развлекаться, и я делаю это так, как умею. Теперь ты покажи, на что способна. И признайся, признайся, что тебя это тоже развлекает, а? Что бы ты без меня делала!
- Дэниц, тварь, а Борису зачем жизнь испортил? Клеймо поставил дьявольское? С наркотиками судьбу его завязал?
- В чём дело, Фотиния? – притворно удивился Дэниц. – Ты же уважаешь травку, а? А тварь – она же творение божие…
Криста не стала сдерживаться, а сделала то, чего душа давно просила, и с радостью бы делала она это каждый день, и каждый час. Развернулась и залепила Дэницу ладонью по щеке. Как женщина, а не как дочь своего Отца: берегла силу, она ей ещё пригодится, а Дэниц даже того не заслужил, чтобы силу на него тратить. И, не дожидаясь, пока щека Дэница побагровеет, а глазки покраснеют и начнут излучать молнии, она развернулась и вышла, тихонько прикрыв дверь – не разрушать же дом из-за оппонента. Только рычание спутника сопровождало её бег по лестнице.
Выскочив во двор, Криста, продолжая бурлить от негодования, в сердцах стукнула ногой по стене, стиснула зубы, почти заскрежетала ими. Где же её уравновешенность и выдержка, где гармония её души, которая на всё окружение навевает благостность? Пока она работала в поте лица и любовь свою лелеяла, Дэниц поимел-таки своё, надругался над Хоумлинками по полной программе. Но почему, почему она вечно отстаёт на шаг, почему терпит поражение за поражением в борьбе с Дэницем?
«Отец, к чему готовишь? Почему не даёшь ответа, не вразумляешь, ошибки не указываешь? Что опять я не так делаю! Почему ты Хоумлинков сделал заложниками нашего спора?» - и Криста, не в силах выносить Его молчание, рухнула, разрыдалась, колотя кулаками по земле, и с большим трудом заставила себя успокоиться. Нет, больше он не выведет её из себя, на позорище себя не выставит, да и любое раздражение и гнев – Дэницу на пользу.
Другого выхода нет – надо Кристе идти в дом владельца залога, влиятельного бизнесмена Гурия Баста, чтобы просить не лишать семью Хоумлинков дома, а она уж постарается, отработает, не сразу – но постарается, и Коста постарается…
…Дом Баста всем своим гордым и надменным видом говорил: «Я тут самый-самый крутой, а вы – мелкота подзаборная!» Охранник открыл ей ворота и проводил до самой прихожей, где передал с рук на руки угрюмой кухарке, по совместительству – домоправительнице.
Гурий Баст, высокий, крепкий, ещё не старый мужчина, не нуждающийся ни в каких лекарях в силу отменного здоровья, смотрел на неё так пристально и снисходительно, что Криста по мере своей горячей речи постепенно терялась.