Страница 45 из 62
И всё время Криста с горечью и страхом думала, что впервые не в состоянии пробить непрошибаемую стену, и ожидания Эмилии останутся втуне, и потому не открывала ей всей правды. Лгала, иначе говоря, вызывая у Дэница лишний повод для насмешек. Сам же Дэниц только покуривал, даже допросов ухитрился избежать, бестия. Устала Криста – и физически, и душевно выдохлась. Зато, пока хлопотала, у Хоумлинков надежда теплилась. Правда, свела Криста дружбу с тамошними сёстрами милосердия. Милые девушки, жизнь в миру оставившие из-за того, что мир им улыбаться и подмигивать не захотел, только рожу кривил. А они слабы были духом, не пробивные, не красивые, не уверенные в себе, без особенных талантов и перспектив, зато воспитанные в строгости. Только на них у Кристы и оставалась надежда.
Криста вместе с Эмилией навестили Бориса перед его отправкой в колонию.
Через два дня Бориса перевозили на сборочный пункт. «Выкрасть!» - лихорадочно думала Криста. – «Подстеречь и выкрасть! А потом куда? Искать ведь будут… Обоих».
- Не надо, мам… Не надо, мам… - только и повторял Борис с потерянным лицом на слёзы и причитания матери, пряча от неё испуганный, затравленный взгляд.
- Эмми, позволь, я с Борисом переговорю, - тихо попросила Криста, терзаясь муками совести, что отнимает драгоценные минутки у матери. – Вернись через пять минут.
Эмилия ошарашено поглядела на Кристу, но не посмела ослушаться.
Пять минут. Много это или мало? В силах Кристы растянуть их – за счёт собственной жизни, но ради мальчика и часами жизни собственной пожертвовать – не потеря. Криста не стала расспрашивать, она и так всё знала. Самое важное – дать ему надежду и опору. А дать надежду и опору мог только Отец Небесный. Кристе предстояло обучить мальчика молитвам и рассказать о Боге и Храме небесном, а сёстры во Христе в колонии продолжат учить свету. Тогда парень не сломается, выдюжит, и вернётся другим человеком, а Бог поможет ему вдали от матери выжить.
- Борис, зачем ты это сделал? Зачем травил друзей?
- На байк забомбить хотел, - хмуро сказал Борис. – Собственный. Да и не травил я, просто передал. Несколько раз всего.
- Ты знал, во что ты влез, насколько это опасно? Знал, чем это пахнет??
- Ну, знал. Деньгами…
«Слова Дэница». Криста так и знала, что это его наущение.
- Дэниц тебе подсуропил? С нужными людьми свёл?
- Нет, нет, конечно, нет! Я сам!
«Он его ещё и выгораживает».
- А тебе Дэниц пробовать давал? Ты пробовал? Только не ври!
Борис открыл рот – но передумал и опустил голову. У Кристы упало сердце. Совсем худо.
- Ладно, не говори. Ответь только – наркотики тебе Дэниц сам передавал?
- Да нет же! – в голосе Бориса прорезалась такая мука, что Криста отступилась с расспросами. Знала, что Борис не врёт. Дэниц не из тех, кто будет лично этим заниматься. Его дело – направить, подтолкнуть, намекнуть, свести вероятностные линии в одну криминальную, критическую точку. Что ж, вот и Криста будет учить и направлять Бориса, помогать и защищать, и сейчас она была уверена в себе, как никогда. Всё будет хорошо! Борис вернётся неиспорченный, к Богу повернувшийся, и через самый минимальный срок – незачем пацана гнобить в самом начале, не успел он ещё необратимо измениться. Криста не позволит Дэницу и далее держать верх над его душой, исправит кривую линию. Всё будет хорошо! Надо только попросить сержанта и прочих, чтобы берегли мальчика, не подпускали к нему чужих – ведь рано или поздно выйдут на него, им по фигу, в колонии он, под надзором, или на свободе, подцепить мальца, чтобы не выдал – проще простого. Значит, Кристе, не надеясь на надзирателей, надобно постараться и поставить Борису мощную и надёжную защиту…
Анну известили о несчастье, приключившемся с младшим братом, и матушка-наставница отпустила её, чтобы она была рядом с матерью в тяжёлые часы. Криста мрачно думала о том, что ещё выкинет Дэниц, когда Анна вернётся в дом и увидит его. А что будет с девушкой? И захочет ли она бросить мать? И имеет ли право Криста теперь понуждать её вернуться в монастырь?
Криста правильно опасалась их встречи.
- Дэниц, подонок! – Анна, отбросив все наставления и благочинность, бросилась к Дэницу и схватила за ворот, и начала трясти: - Ты бросил меня! А что обещал, мерзавец, ты помнишь, что обещал? Что надолго, что навсегда, что вместе…
- Не понял, детка, что конкретно ты имеешь в виду?
- А конкретно? – Анна вдруг растерялась от его олимпийского спокойствия. – Дэниц, ведь ты – отец моего будущего ребёнка.
- Под вопросом. И вообще, не стоит ко мне при людях примазываться – люди могут про тебя подумать что-то не то.
- Дэниц, зачем ты такой жестокий, ну давай помиримся, я виновата, что тогда тебя в Гаате при всех ударила. Простишь?
- Ну. Положим. Отчего ж не простить за праведный гнев. Ты была неподражаема!
- Вот спасибо. Тогда, Дэниц, стань отцом моему ребёнку, больше ни о чём не прошу и не попрошу, клянусь. Может, маме и отцу полегчает. Иначе расскажу отцу, какой ты есть.