Чёрное и Белое

Анна поколебалась, встала, вытащила из книжного шкафа толстую папку и протянула Кристе: - Тут, в основном, масло раннее, почти ученических времён. Мне сны снились, я сны любила смотреть, а потом пыталась записать – но не словами, а красками…

Криста стала бережно перебирать тонкие грунтованные картоны. Они напоминали нежные, размытые акварели, или мир через розовато-голубоватую дымку. Сквозь эту дымку просвечивали дома не дома, деревья не деревья, и на каждой - странные фигуры. Не то человеческие, не то каких других диковинных существ – с крыльями, легко взмывающих в воздух, либо с высоты ныряющих к земле, либо над землёй парящих.

- Теперь поняли, почему – омут?

- И теперь не скажу, что омут. Ангелы в омуте не живут. Скажу так. Крылатость. Стремление к небу. И вы достигнете успеха, непременно. Только дайте себе волю, поработайте для души.

- Это никому не понятно будет. А значит, и не нужно.

- Ошибаетесь. Ваши ангелы понравятся всем. Потому что свет и тепло излучают. Верьте мне. Я такое хорошо чувствую, с закрытыми глазами могу определить, добро несёт предмет или зло.

- Как же предмет может нести добро или зло? Предмет – он и есть предмет, никакой. Повар ножом режет капусту, или пьяный ножом в драке машет – без разницы, зло не от ножа идёт, от человека.

- Верно рассуждаете. Человек нагружает предмет своими мыслями, желаниями, создаёт свой образ предмета, и у каждого один и тот же предмет иной получается. Тот же нож часть темноты в себя впитывает во время дурного деяния. Так же произведение искусства вбирает добрые помыслы, чистоту души и вдохновенный труд…

- Анна, девочка! – раздался голос проснувшейся Эмилии. – Завари-ка чайку, а потом картошки надо начистить к ужину!

- Сейчас, мама, иду! – Анна подхватилась. – Прошу извинить. Помогу маме, а потом снова вернусь рисовать.

- Да, да, не стану мешать. Или мне поставить чайник и начистить картошки? Не стесняйтесь, я запросто! Жизнь научила. Да, конечно! – Криста вскочила, осенённая решением. – Рисуйте, пожалуйста, не отвлекайтесь!

Криста поспешила на помощь хозяйке, оставив Анну в весёлом изумлении.

«Пожалуй, пора посетить местный Храм», - решила Криста на следующее утро. – «Установить связи». Замечательный день. Не очень тепло, но ясно и сухо, смешные редкие облачка в форме лепёшек или летающих тарелок. Едва Криста вышла, как наткнулась на любопытствующую соседку.

- Меня зовут Мара, я по соседству! – затараторила она, не давая ей открыть рот. – А вы новенькие в Торбанке? На работу устраиваться приехали? Так в Торбанке работу не найти. Надо в Оунвилль, там две фабрики, частные. Берут молодых - платят неплохо! Работа тяжёлая, но молодым-то по плечу! А вы с Хоумлинками знакомы? Наверное, с Костой – он, бедняга, как заболел, так сразу с работы его и попросили, да.

- Нет, не с Костой.

- Тогда с Эмми? Бедняжка так давно мучается, так давно…

- Нет, и не с госпожой Эмилией. И приехали не на работу устраиваться.

- Тогда чего ж? – озадаченно проговорила Мара.

- По частному делу, - уклончиво ответила Криста.

- Частное дело, конечно, - закивала Мара. – А я сначала подумала, что вы – новые учителя в Каламатчевскую школу. Очень похожи. Вы – прямо как учитель истории, очень серьёзный, положительный, очков только не хватает для солидности, а ваш напарник – вылитый физкультурник! Такие бицепсы, такая походка – того и гляди бросится мяч лупить.

Криста покивала головой, но не удержалась и улыбнулась при этом сравнении: Дэниц – физкультурник? Вот маскировщик!

- Нет, он не физкультурник, хотя к спорту имеет отношение, и я тоже – не историк, хотя история моя долгая… Но за подсказку спасибо. Возможно, мы наведаемся в Каламатчевскую школу.

- А если вам что нужно, спрашивайте у меня. Всё покажу, расскажу, познакомлю. Я многих знаю – и в Оунвилле, и в Каламатче. Городки у нас маленькие, вы не поверите, полгородка – родственники! У меня даже в Ульзане родственники, тётка двоюродная, старая, под девяносто, но молодцом, сама себе готовит, стирает, своими глазами глядит. Я как приеду к ней – она мне и говорит: «Ну, голубушка, сегодня такую книгу дочитала, такую книгу – вот мерзость! Как такое выпускают – всё про мужчин, как они друг дружку любят…»

- А не подскажете ли мне, Мара, что за батюшка у вас в Храме верховодит?

- А… О… Батюшка-то? Прокопий, замечательный человек.

- И много у вас прихожан?

- Да теперь уж не слишком много. Больше стареньких. Молодёжь нынче калачом не заманишь, а Прокопий и не подстраивается под новомодные течения, суровый очень, всё больше стращает и указания отдаёт. Только времена иные, никто не пугается, и указы выполнять не спешит.

- Благодарю, Мара. Попробую и я не испугаться.