Страница 45 из 77
Адриана скоро отказалась следовать совету Джона и чаще молчала, чем решалась на необходимые откровения и продолжала прерванную беседу, садилась в излюбленный угол и наблюдала за повторяющимся движением колец, подсвеченных тусклым сиянием. Ошибочно было с прежнем презрением и опасной самоуверенностью подвергать здоровье её истерзанного рассудка резкому сомнению: Адриана угрюмо размышляла, в воспалённом воображении наматывая мысли на кольца и сплетая нечто единое, внятное. Обхватывая колени, запираясь в тяжёлом молчании, Адриана могла просидеть так целый день: её запечатывал в неподвижной позе щемящий страх пошевелиться, сорвать ненароком какой-то защитный механизм внутри и перестать себя контролировать.
Она редко спускалась к миссис Хадсон, существовала где-то рядом, словно застрявший призрак, но лишь первое время после возвращения из Эксетера длилось это замыкание.
Вопреки отказу от тесного общения с людьми и безмолвному замиранию перед усыпляющим вращением лунной лампы хищник с заметным успехом ухитрялся проделывать безвредные, но раздражающие фокусы. Каждое новое зеркало в ванной комнате покрывалось ломаными линиями трещин, разрубая отражение Адрианы на перекошенные обрывки испуганного лица, стоило ей только посмотреться в зеркало. Осколки, рассыпанные по полу, начинали вздрагивать, вздыматься, как заледеневшие волны, трещать и биться. Адриана яростно стискивала лицо руками, едва ли не вдавливая глаза в череп, разрывая горло безумными воплями, сквозь которые иногда просачивался жуткий треск голоса хищника:
– Думаешь, ты не такой? – Адриана отдирала руки от побелевших щёк, и я видел, как боль расползалась по её коже, и это было схоже с тем, как если бы художник тщательно вырисовывал портрет, затем в бешеном припадке стирал всё до чёрточки и рисовал совсем другой, и снова уничтожал. Голова её тряслась, мышцы лица хаотично дёргались, по подбородку стекал липкий сгусток чёрного вещества, окрасивший искривлённый рот. Хищник был ещё довольно слаб, и сил ему хватало лишь на битьё зеркал и подобные разговоры по душам. – С поразительной наивностью твердишь самому себе, будто ты отличаешься от Ариса? Осуждаешь его методы, раскалываешь свою ненависть надвое: одна достаётся ему, а вторую ты скармливаешь той, кого зовёшь Адрианой.
– Оставь её в покое, – я прижал тело Адрианы к дверному косяку, пытаясь не вслушиваться в безумную речь, не цепляться за отдельные слова, не строить из них болезненные, жестокие мысли и подпитывать разлагавшее меня чувство вины, концентрированную кислоту, прожигавшую вены. Я до сих пор иногда, очень редко задыхаюсь от мерзкого ощущения, что бег крови внутри, её неизменное течение, рождаемое сокращениями опустошённого сердца – это укор, разлитая во мне кислота, разъедающая мозг мучительным напоминанием о жизни, которой я позволил сгореть. А сам остался жив.
– Я бы не смог, даже если б захотел, – треск затихал, бульканье в горле исчезало. – Она сделала выбор.
Адриана сделала вовсе не выбор – тщательно обдуманный с учётом риска и тяжести последствий – а чудовищную глупость, ставшую результатом деятельности ослеплённого разума.
Адриана взвалила на меня невыразимое мучение проводить её до могилы, лишив возможности спасти.
Но тогда я этого ещё не знал.