Страница 4 из 77
Но с какой бы стороны я ни подходил к загадке такого удивительного богатства сведений, с ужасом и раздражением понимал: объяснить эту странность связью мисс Флавин с кем-либо, кто слишком много знал о моей жизни – значит лишь с растущим бессилием признавать существования и дара, и несчастья семьи, страдавшей от древней напасти. В пользу моего предположения о новой болезни, губившей женскую линию, о наличии неизвестного лица, обеспечившего мисс Флавин всеми необходимыми фактами, было слишком мало данных. Всё, чем я уже мог оперировать, несправедливо наполняло чашу весов мисс Флавин, оставляя меня довольствоваться пустыми предрассудками. Да и знал я ничтожно мало для того, чтобы закрепить уверенность в своей правоте. Но и без боя покоряться силе вымысла мисс Флавин не собирался. Она, вероятно, не решилась быть со мной предельно откровенной в надежде спрятать за молчанием некие детали, что поставили бы под сомнение её смелые слова. И мисс Флавин достаточно ясно осознавала потенциал опасности некоторых подробностей жизни рода, подавленного неведомой силой.
Поэтому кроме прочих мучительных вопросов, покоя мне не давал один: зачем мисс Флавин утаила настоящее имя? Что же обличительное или постыдное стоило скрывать? Определённо, узнай я фамилию её бедствующего рода, я бы обрёл весомое преимущество. И пока я был его несправедливо лишён. Я поставил посильную задачу – уничтожить торжество фантасмагории мисс Флавин над безукоризненностью чистого, не запятнанного рассудка. Примечательно, что фантасмагория – это не только бред, но и фантастическое изображение, получаемое посредством оптических приспособлений. Род «приспособлений» мисс Флавин, которые рисовали в нашем представлении необходимые ей образы, мне и предстояло выяснить.
Тогда мне необходимо было поразмыслить без настораживающего общества новоиспечённой квартирантки, которая завела с миссис Хадсон скучную беседу и отбросила попытки достучаться до моей веры. Добившись одного желаемого результата, мисс Флавин накапливала силы для борьбы с моим мировоззрением. Она явно захотела перекроить его на свой безумный лад, насильно вшить невообразимые убеждения. Я же в свою очередь готовился отражать удары, по силе и стремительности превосходящие все прошлые.
Я поднялся в гостиную и, сражённый внезапным головокружением, упал в кресло. Мне стало вдруг тяжело дышать. Я не узнавал воздух гостиной, словно его резко вытеснило запахом увядшей травы и земли, пропитанной ручьями дождевой воды. Вопреки воле веки закрывались, темнота медленно подкрадывалась ко мне. Необъяснимая слабость подкосила и без того тонувший разум, но я сопротивлялся и удерживал себя в сознании. Не знаю, были ли тому виной сомнительные способности мисс Флавин, но моё состояние заметно ухудшилось после напряжённого разговора. Я будто бы просыпался от наркоза или же наоборот, моё сознание только начинало распадаться на части.
Я вновь смотрел на занавески, но они уже не пробуждали никакого интереса. Их медленное колыхание нагоняло пьянящий сон. Я, прижавшись спиной к креслу, ослаб настолько, что не мог отвернуть голову, переключиться на что-то другое. Как будто можно было отвлечься и тут же побороть приступ омерзительной слабости. Я старался держать глаза открытыми, не подпускать усыпляющую тьму, что сочилась сыростью немых пустошей. Занавески казались вытянутой линией желтеющих холмов.
С каждой секундой становилось всё трудней контролировать непослушные веки. Бессвязные мысли закручивались вихрем морской пены и рассыпались, как осколки стекла.
Шум дождя стремительно затихал, и я понимал, что неумолимо проваливался в пропасть, где отсутствуют всякие звуки и ощущения. Если сказать прямо, без красок метафор, то я попросту терял сознание. Оставшиеся силы я истратил на злость.
Слабость растекалась по венам, отравляла меня… Я шумно вдохнул и пропал в глухой темноте.
– Такое случается, – расслышал я голос, в котором ещё не чувствовал ничего знакомого. Он внезапно разорвал тьму, выдернул рассудок из её жёсткой хватки, за что я был безмолвно благодарен.
Радостно обнаружив способность хоть немного управлять своим телом, я разлепил веки и обомлел. Напротив меня стояла мисс Флавин. Она загораживала блеклое свечение потемневшей улицы. Я с ужасом догадался, что с момента моего помутнения прошло слишком много времени.
– Такое случается, – настойчивей повторила мисс Флавин, протягивая мне чашку горячего чая. В её глазах сияло истинное беспокойство, а черты лица казались мягкими и пронизанными добротой. – В вашу голову впервые кто-то вторгся, а это не всегда проходит без осложнений. К тому же, вы были очень настырны и отказывались впустить меня по-хорошему, чем и себя довели до изнеможения, и мне доставили неудобство.
– Вам? – хрипло произнёс я и со свирепой жадностью выхватил чашку. Меня вдруг одолела острая жажда, и я тут же влил содержимое в горло и прикусил губу, когда меня резко прожгла боль. В груди всё неистово пылало от внезапной пытки. Пока я не проглотил последнюю каплю, то не почувствовал в полной мере, насколько горяч был напиток. Тогда я окончательно очнулся.
– Да, – подтвердила мисс Флавин, глянув с недоумением взглядом, и забирала пустую чашку. Она явно не ожидала, что я так скоро расправлюсь с чаем. – Я старалась прорваться сквозь вашу защиту, которую вы умело выстроили. Мне удалось лишь незначительно повредить её, а затем всматриваться, как в замочную скважину. Потому я перечисляла такие разрозненные вещи и выглядела не очень убедительно, верно?
– Послушайте, – начал я раздражённо. Меня особенно напрягало то, что гостья продолжала стоять так близко. О, нет, я не испытывал и тени страха. Вовсе нет. Дело в другом. От её прямого взгляда мне было тошно, и я хотел быстрей от него отделаться, но встать с кресла ещё был не в состоянии. Но и спрашивать мисс Флавин о возможной причине обморока не собирался. Запас терпения не был рассчитан на такой безрассудный расход. – Откуда бы вы ни добыли эту информацию, ваши красивые россказни не превратят меня в заложника мерзких иллюзий, какими вы пытаетесь опутать. Я не восприимчив к фантазиям и ни за что не стану вам подыгрывать.
– Вы сильны духом, – снова притворяясь глухой к любым обращениям, говорила она. – Боюсь, что мне и за три месяца не успеть совладать с этим упрямством.
– Вы всерьёз намерены так долго здесь оставаться?
– Это не так уж и долго, – легко возразила мисс Флавин и наконец отошла в сторону письменного стола. Отслеживая каждое её движение, я лишь в тот момент обратил внимание, что на ней сверкало только тонкое платье. Куртка, вероятно, висела на крючке.
Кроме того, её высохшие волосы, длинные и немного вьющиеся, действительно были почти чёрного цвета. Я обрадовался тому, что с такого маленького открытия начал потихоньку разгадывать загадку под названием Адриана Флавин.
– Если вы не перестанете плодить чушь, то превратите этот срок в настоящий ад. Или вы пришли нарочно требовать пулю в сердце? – спросил я, сжимая подлокотники. Тело отказывалось подчиняться настолько, чтобы дать мне спокойно подняться.
– В голову, – уточнила мисс Флавин. – И я уже доходчиво донесла до вас свою цель.
– Тогда простите, если огорчу вас. Даже если вы превосходнейший проводник, я, пожалуй, обойдусь способностями Джона, – усмехнулся я. – От двух проводников станет чересчур светло. Не хочу ослепнуть.
– Мистер Холмс, – она вдруг повернулась ко мне лицом и, кажется, едва сдерживала колкий смех. – Вы родились слепым.
– Что? – я чуть приподнялся, но тут же сел обратно.
– И всё пытаетесь доказать, будто что-то видите, – произнесла она и глянула с оскорбительной жалостью.
– Зато я ничего о себе не воображаю, – бросил я, отметая насмешку, прозвучавшую в её резком выводе.
– Может, в таком случае, встанете и станцуете? Только умоляю, не расколите себе череп об угол стола. Мне нужен живой убийца, – холодно попрощалась мисс Флавин, очевидно пряча истинное желание хорошенько выругаться, высвободить злость. Но черты её лица, обрамлённые вечерними тенями, как назло, оставались мягкими и нежными.
Гостья спустилась вниз и больше со мной не разговаривала. А я сумел встать лишь спустя полчаса.