Страница 3 из 88
Больше не мама оказалась хитрей и, в одышках между раундами, незаметно оставила девочку на диване, а сама скрылась. Отец её так и не нашёл. Он ещё долго обходил диван стороной, но ребёнок, не переставая, плакал. Очень маленький, крошечный кулёк, а издавал такой пронзительный и громкий визг. И крик-то был, какой-то недетский, даже с хрипотой, с редкими младенческими нотками. Тогда он взял Марго на руки. Девочка всё ревела. Он аккуратно отогнул уголок ткани и заглянул в лицо. Оно было красным, с огромного размера, ртом. Тело казалось таким хрупким, а как правильно держать он не знал. Недоумение в лице дотянулось до отвращения. Жар ребёнка стал противен рукам. Отец всё же подтянул тело ближе, неосознанно подняв верхнюю губу. Он всматривался в существо, понимая, видя своё и его будущее. И, хоть он будет пытаться от девочки избавиться, но теперь поздно. Мерзкий свёрток опустился обратно на диван.
Потную, липкую и уже уставшую кричать, принёс тогда её отец к своей матери и почти так же просто оставил. Бабушка меньше возражала, что ж делать, ребёнок есть, нужно растить. Марго осталась с бабушкой в однокомнатной квартире. Отец приходил по выходным и приносил что мог. Его квартира находилась на другом конце города совсем рядом с заводом, а работа в две смены его не отпускала. Со временем и вторую квартиру пришлось сдать и вернуться к матери жить. С этого момента он стал спать ещё на час меньше, зато куда крепче. И реже стал отсиживаться с друзьями за пивом в субботу вечером. Выходные его теперь уходили на сон.
Впрочем, к Марго это никак не относилось. Отец для неё был лишь мужчиной, иногда по ночам мелькавшим в коридоре. Этот кадр запомнился ей с двухлетнего возраста. Глубокая, бездонная ночь. Дверь в комнату не запиралась, а когда отворялась входная, вообще сквозняком почти распахивалась. Папа приходил громко. Включал резкую жёлтую, даже оранжевую, лампу в прихожей. Марго тогда выглядывала из-под одеяла и смотрела на контрастную тень на полу. Она не знала точно, хочет ли, чтобы отец увидел, как она на него смотрит или нет. Потом веяло всегда от коридора холодом и, пока он, топая и задевая всё подряд, разувался, доносился запах. Такой сердитый крепкий, толи пыли, толи чернозёма. Все куртки, висевшие на вешалке в коридоре, всегда им пропахивали, от них несло остро, чем-то кислым. Поэтому бабушка уносила все свои и девочкины вещи в шкаф.
Когда отец разувался, то грохался на стул и отдышивался, низким и вечно что-то цепляющим в горле звуком. Он дышал тяжело и выдыхал раза в два меньше воздуха, чем всасывал. Пока сидел, закрывал дверь, снимая остальную одежду. Слушая всё это, Марго продолжала следить за изредка мелькающей тенью на осветлённом полу. Иногда она придумывала себе и фантазировала то, что делал в те моменты папа. Но в итоге именно этот выцветший ковёр с прощеленнами на паркете и остались ассоциацией к звукам отца.
Один раз он, сидя в прихожей, так и уснул. Марго думала, что прослушала, и что он ушёл назад на работу, но потом он всхрапнул и встал. Если не забывал, то выключал свет, и дальше всегда шёл в туалет. Он чесался, что-то где-то задевал, каждый раз по-разному вздыхая и причавкивая.
Марго всё это слушала долго, сосредоточенно и предельно внимательно. У папы был план, которому нужно было придерживаться. Ему нужно ещё умыть лицо, оторвать кусок батона, прожевать и завалиться на скрипучую раскладушку на кухне. Затем громко, как бабушка рядом, захрапеть, чтобы опять раньше всех встать и отправиться на работу. Он вытворял один и тот же обряд каждую ночь. Но вздохи, чихания и жмаканье каждый раз были разными.
Это и есть мой отец, – решила Марго, - это единственный для меня способ его выражения себя.
Бабушка сопела рядом с насупленными бровями, ей было совершенно не важно, что происходило сейчас вокруг. Отец продолжал крутиться на скрипучей раскладушке. Это был уже непросто скрип, это был режущий скрежет, но никто его никогда не замечал. Последующая часть ночи проходила в полудрёме. Маргарита отворяла глаза каждый раз, когда кровать на кухне визжала. Вот, наконец, звонил телефон, а мужчина ещё активней на это разворачивался. Звонок всегда начинался медленно, нарастая около минуты. Потом отец не выдерживал и выключал его. Бросал тяжело две ноги на пол. Садился и тёр лицо с волосами. Таким образом, он долго-долго вздыхал. Ещё как минимум минут пять. Потом телефон звонил ещё раз, и уже быстро отец собирался на работу. Ни разу девочка не видела его приходящим или уходящим при свете солнца. Из-за этого и она крайне редко высыпалась по ночам.