Сезон дождей

      Таиланд. Бангкок. Наши дни.

      — Вайти, — шепчет Мэу. — Вайти, проснись.

      Мэу улыбается, смотрит на меня ласково. Она словно светится изнутри. Мэу сияет. Я снова вижу её черные глаза-маслины, её красивое лицо. Лицо ангела. Лицо богини Куан Им.

      — Вайти, — слышу её голос. Но рот Мэу закрыт. Она улыбается мне ласковой улыбкой. В моём сердце столько любви, столько нежности. Я столько хочу рассказать Мэу. Я тянусь к ней. Мэу. Она жива. Вот она. Только протяни руку. Такая родная, такая близкая. Моя Мэу. Моя. Мэу. Мэу плывет. Кружится. Кружится. Сверкает ярким волчком. Хохочет, показывая ровные белые зубы. Мэу. Пытаюсь дотянуться до неё, но не могу. Она ускользает от меня. Парит. Превращается в белую дымку… И растворяется… «Мэу! — кричу я. — Мэу! Люблю тебя! Я люблю тебя! Люблю!»

      — Госпожа Олимпия. Госпожа Олимпия, — надо мной склонилась сестра Ваан. Трясет за плечо. — Как вы себя чувствуете?

      Я не сразу понимаю, что произошло. Куда все делось? Куда исчезла Мэу? Что, это был лишь сон? Всего лишь сон? Сладкий, волшебный сон. Мэу мертва. Уже мертва. Мертва. Мэу. На глаза наворачиваются слезы. Я любила ее. Любила.

      Сестра Ваан встревожена.

      — Вам плохо? — вчера у меня разошлись швы. Вчера доктор Кхан наложил новые. И всё нужно начинать заново. У меня остался месяц, чтобы завершить свои дела в Таиланде и навсегда уехать из страны. Я уеду из Таиланда навсегда. Я никогда больше сюда не вернусь. Сюда, где я была счастлива с Мэу. Счастлива. Счастлива? Едва уловимое счастье, призрачное счастье. Мне все приснилось. Никакого счастья не было. Я все придумала. Я придумала всё сама. Сама. Сама. Была только одна прекрасная, дивная ночь. Одна ночь, которую я приняла за счастье. Одна ночь. Одна единственная ночь с моей Мэу. С моей прекрасной, удивительной Мэу. Мэу, которую я любила все это время. Мэу, которой не было. Её не было. Была только одна ночь… Одна единственная-ночь любви. Всё, что было потом — лишь боль. Боль и страх. Ничего, кроме боли и страха. За что, Мэу? За что? Ты не представляешь, какая это боль! Какая адская боль! Каждый день видеть твое прекрасное лицо и знать, что для тебя я лишь игрушка. Одна из многих. Зачем? Ведь я же любила тебя. Любила, как никого на свете. Я любила… Любила… Несмотря ни на что… Я прощала тебе всё, Мэу. Все. Лишь бы только быть рядом. Лишь бы, просыпаясь, видеть твое лицо. Видеть тебя. Прикасаться к тебе. За что ты так со мной? За что?

      Слёзы текут по щекам. Я растираю их ладонью. Я привыкла к боли. За десять долгих лет я привыкла к этой боли. К боли, что рвет мое сердце. Прости меня. Прости. Я знаю, что это я виновата в твоей смерти. Я виновата. Но ты не оставила мне выбора. Я же просто защищалась. Просто защищалась. Защищалась.

***

      Россия. Москва. Начало 2000-х. 

      Я смотрю в окно. За моей спиной. В комнате. Посреди кровавого озера лежит мёртвый Стас. Я не убивала Стаса. Но кто мне поверит? Кто? Я могу сейчас собрать вещи и просто уйти. Но мне некуда идти. Куда я пойду? Стас не оставил мне выбора. Он не оставил мне выбора. Для того, чтобы выжить, я должна. Должна скрыть смерть Стаса. Незаметно вынести из дома труп будет сложно. К тому же, его скоро найдут. Далеко от дома Стаса оттащить не получится. У меня нет машины. Доверять кому бы-то ни было я не могу. Можно разрубить Стаса на куски. Но я не смогу. Я просто не смогу этого сделать. Надо будет собрать стёкла и смыть кровь. На полу огромная лужа крови. А еще бордовая полоса на стене. В комнате бардак — надо прибраться. Убрать стёкла. Я не могу жить в бардаке. Интересно, ототрётся ли кровь со стены? Кровь наверняка попала в щели между половицами. Впитается в дерево. Останутся следы. Надо прибраться. Когда я убираюсь, думать получается лучше. Я приберусь и подумаю, что делать с трупом Стаса. Думаю про торт. Торт я сделала днём. Успел ли он пропитаться? Надо будет прибраться и попробовать торт. Да, так и сделаю. Разберусь со стёклами и кровавым озером на полу и выпью чаю с тортом. До утра у меня есть время. У меня много времени, чтобы придумать, что сделать с трупом. На работе я должна быть в девять. У меня целых восемь часов, чтобы всё сделать.

      Достаю из кладовой швабру и ведро. Я купила швабру и ведро. У Стаса не было ни швабры, ни ведра. Надеваю резиновые перчатки. Выбираю что-то подходящее из того тряпья, что смогла выудить из старого шифоньера в комнате матери Стаса. Кажется, я готова. Наливаю воды в ведро. Надо попытаться смыть пятно со стены. Достаю из кладовой пачку соды. Смотрю внимательно на белую упаковку с нарисованными синими шариками. Внимательно смотрю. Держа в руках коробку, подхожу к телу Стаса. В памяти всплывает криминальный сюжет, увиденный по телевизору: мумия женщины, найденная на соляном складе. Соли в кладовой много. Соли достаточно, чтобы засыпать ею тело. Соль вытянет влагу, и тело не будет гнить. Не будет гнить — не будет запаха. Если не будет запаха… Нет-нет… Я не смогу жить с трупом. От этой мысли мне становится не по себе. Я осторожно снимаю Стаса с дверной рамы и оттаскиваю в сторону. По полу тянется кровавый след. Укладываю тело подальше от лужи и осколков. И начинаю мыть. Я промываю стекла в воде и складываю их в тряпки. Кровь собираю в ведро. Воду стараюсь менять как можно чаще. Вскоре от того ужаса, что был, не остается и следа. Если не считать лежащего навзничь мёртвого Стаса.

      Я навела чистоту. Скоро наступит утро. Я не могу оставить Стаса лежать вот так на полу. До того, как я уйду, надо что-то сделать. Вспоминаю про соль. Соль вытянет из тела влагу, и оно не будет гнить. Я временно засыплю тело Стаса солью. Пойду на работу, а потом что-нибудь придумаю. Ведь я не собираюсь жить под одной крышей с трупом. Нет. Я же не сумасшедшая. Я просто сделаю так, чтобы тело не гнило. А потом, когда придумаю, то вынесу его труп из квартиры. Я обязательно что-нибудь придумаю. Но для того, чтобы засыпать Стаса солью, его надо куда-то сложить. Я же не могу засыпать его прямо тут, на полу. Можно положить его на диван, но тогда соль будет ссыпаться на пол. И того эффекта, на который я надеюсь, не получится. Нужна ёмкость. Ёмкость. Можно положить на пол шифоньер. Но тихо это сделать у меня не получится. Соседи, услышав грохот, обязательно прибегут узнавать, что случилось. Куда же деть труп? Куда? Я смотрю на диван, и меня осеняет. Внутри есть отсек для белья. Тощее тело Стаса легко туда поместится. Я открываю диван и запихиваю Стаса. Иду в кладовую за солью. Засыпаю её в диван, сыплю на Стаса. Насыпаю под руки и ноги. Сыплю по бокам. Главное, чтобы днище выдержало. Я высыпаю в диван всю соль. Но тело засыпано только на треть. Для того, чтобы тело не гнило, надо много соли. Надо закопать труп в соли. Вспоминаю про соду. В кладовке есть ещё сода. Соды должно хватить, чтобы засыпать труп. Я засыпаю в диван ещё и соду. Днище прогибается, но не ломается. Если днище сломается, то всё высыплется. Но днище сделано из крепкой фанеры. Оно прогибается, но не ломается. Прячу свой страшный секрет, опустив сиденье-крышку.

      Чувствую, что сильно устала. Уже не хочу пробовать торт. У меня нет сил. Иду в соседнюю комнату и падаю на прогнившие подушки-лепёшки. Проваливаюсь в сон. Все праздничные дни я буду думать, как избавиться от трупа, но так и не придумаю. Через десять дней пойму, что уже не смогу поднять крышку дивана. Пойму, что у меня просто не хватит духу увидеть, что стало со Стасом за десять дней. Я больше никогда не смогу поднять крышку злосчастного дивана. Я никогда не смогу избавиться от трупа в своей квартире. Теперь это моя квартира. Она моя. До тех пор, пока родственники не хватятся Стаса. На два года квартира Стаса становится моей. Я вставлю вместо дверного стекла фанеру и навсегда закрою комнату, в которой лежит Стас. Я никогда больше туда не зайду. Я буду жить в комнате его матери. Выкину старьё. И поклею простенькие обои. За два года никто из соседей не догадается, что в доме лежит труп. Труп Стаса. Соль и сода не дадут телу сгнить и пропитать воздух трупными испарениями. Соль и сода. Всё окажется так просто — соль и сода. До невероятного просто. Соль и сода. Простая соль. Простая сода.