Страница 22 из 33
– Да не за что, – в последних словах не было и тени вежливости. Скорее подчеркнутая констатация того факта, что подобным гостям Тик никоим образом не рад.
***
После того, как Тиморк ушел, Кэт воспользовалась его советом, поднявшись по приставленной к дырке в потолке лестнице на чердак, по большей части и правда забитый сеном. Все же Кэтрин сомневалась в том, что крестьяне будут поджигать свой сарай вместе с ней, с риском спалить всю деревню, как бы к ней не относились. Крыша над головой как твоей, так и твоих соседей, куда дороже. Да и страх Тика вкупе с верой во всемогущество Кэт, должны были удержать его от болтовни. По крайней мере Кэт хотелось в это верить.
«И все же – чем, во имя всех темных богов, может быть то видение? Ну, серьезно, не могли же те двое поднять живую покойницу… Живую покойницу? Да уж, Рин…», – кисло пошутила Кэт, изучая дранку над головой. – Но если не упырь, то призрак? Тогда почему Тик не сказал, что она была «белая аки туман речной»? Уж об этом-то точно не забыли б… или забыли? Надо уточнить… и все же призыв призрака, в принципе, не всегда возможен… А даже если он есть… может же быть что-то еще? Папу б спросить… Нет, нет, нет! Сама-сама. Рин, думай…»
Вот только наследница знаний профессора Ренса терялась не от отсутствия предположений.
Проблема была в ином. Она терялась в обилии вариантов.
Ведь мир духов — астрал, изнанка мира, – полон жизни. Ошибочно мнение тех, кто полагает, что астрал – это прибежище мертвых, лишь ими полное. Напротив.
Астрал есть сама жизнь. Живые нервы растений и животных, и вместе с тем совсем иная жизнь – те, кто не имеют плоти; существа, созданные из тумана, полные маннодов[2].
Те, кого древние звали вилварин-бабочка: вероятно, из-за бабочек ночи, лунных бабочек, одних из наиболее прекрасных и распространенных жительниц изнанки мира. Или, как их звали в одном крайне ценном трактате с далекого востока, лишь недавно появившемся в Лендал — Муши, насекомые.
Неверно их звать духами, ведь они не нечто мертвое, но они и не жизнь в привычном ее понимании, хоть и подчиняются законам жизни: стремятся продолжить свой род, стремятся продлить свою жизнь. Стремятся насытиться.
Нередко пищей для них становятся мысли и чувства живых. А порой и их плоть. В сущности, так же, как и для любых животных. И именно им и посвятил свою жизнь отец Кэтрин.
Она сама унаследовала способность видеть их без всяких заклятий, что распространено среди немногих магов, хоть пока она не могла, подобно отцу, погрузиться в астрал. Что же касается страсти отца – живя в доме, что стал лабораторией, поневоле начнешь разбираться, хотя бы ради того, чтобы выжить, и научишься не обращать на них внимания.
Но даже сейчас в сене копошились Сушники, едва различимые пылинки, что, питаясь малым количеством влаги, делали сено еще суше. Существа для людей полезные, хоть порой их обилие способно приводить к пожарам.
Правда ни они, ни все познание Кэт не могли ответить на вопрос, что сделали Рубетта да Ивельна, но в том, что их магия имеет какое-то отношение именно к астралу, Кэт была едва ли не всецело уверена. Ведь даже те колдуны, что существ астрала видеть не могут, зачастую магией своей влияют именно на сущности, что населяют изнанку мира, принуждая тех принять необходимую магу форму или оказать некое влияние на кого-то еще. Едва ли не вся магия, что влияет на чувства – от волшебной влюбленности до бесконтрольного страха – завязана на вилварин.
Оставалось только понять, что это было, да надеяться на то, что по деревне не ходит настоящий оживший мертвец.
– Держи, – с этими словами на живот девушке, вновь ушедшей в свои думы, приземлилось полкаравая.
– Ва.., – девушка едва удержалась от испуганного крика, вместо того лишь хмуро попросив, – хватит подкрадываться ко мне.
– Никто к тебе не подкрадывается, – так же хмуро отметил Тик, усевшись на пол рядом с Кет, – да и могла бы спасибо хоть…
-А… это все? – недослушав парня, осведомилась Кэт, вертя в руках ломоть хлеба. Тот, конечно, был немаленький, но для девушки, привыкшей к обедам, завтракам и ужинам, приготовленным Анналиксой Ренс, подобный обед, готовый перейти в ужин, был слишком уж аскетичным.
Не говоря ни слова, крестьянский сын протянул девушке пару яиц. Судя по тому, что к одному из них приклеился куриных пух, сырых. Девушка перевела взгляд с парня на яйца и обратно.
– Что это?
– Яйца.
– Я вижу, что яйца. Они сырые. Ты не заметил? – как видно, всерьез забеспокоившись в умственных способностях того, кого она выбрала в помощники, а ведь Кэт и до того была о них невысокого мнения.
– Ясное дело, что сырые… тебе что, что-то не нравится?
– И где прикажешь их варить?
– Варить? – судя по всему, Тик об умственных способностях Кэт был примерно того же мнения, что и она о его.
– А как ты прикажешь их есть?
– А-а, – протянул Тик, едва не воскликнув «вот ты о чем», взял из ладони Кэт, где они так и лежали, одно из яиц, протер о штанину и, отыскав острый угол одной из стропилин, осторожно тюкнул по попке яйца; после, расковыряв дырочку, высосал с характерным хлюпаньем, заставив почти деревенскую, и все же слишком городскую, девочку вздрогнуть в отвращении.
– Будешь? – Тик протянул ей, похоже, все же недопитое яйцо. Та молча помотала головой. – И второе тоже? Ну, как знаешь.