Страница 6 из 30
Сижу на утесе скалистом.
Сшибаются волны, и чайки кричат,
И ветер несется со свистом.
Любил я немало друзей и подруг.
Но где они? Кто их отыщет?
Взбегают и пенятся волны вокруг,
И ветер протяжно свищет.
Генрих Гейне
В кабаке было спокойно. Кто-то пил хмельные напитки, кто-то курил дешёвый табак, наполняя помещение тяжким куревом. Монро не ел. Ему не хотелось. Он попивал тёплый кофе, и слушал Арно. Глаза Монро были красные и уставшие, но как всегда, они сверкали любопытством и искали спасения, хотя бы временного, и хотя бы в разговоре.
- Нет же, - начал Арно, - просто река такая есть в Италии. Называется Арно. Моя мать назвала меня в честь реки, так сказать. Но и имя Арно весьма популярное, среди французов.
- Почему же среди немцев нет никого с именем Рейн? Или есть? – спросил Монро, явно ехидно подшучивая над другом.
- Чёрт знает, - Арно пожал плечами, - я вот недавно стихи сочинил, прямо как Генрих Гейне!
- Кто такой Генрих Гейне?
- Не слышал? Молодой романтик. Я особо о нём не знаю, он то немец, то, говорят, итальянец, то ещё кто-то. Но стихи у него прелестные. Да и творить-то он начал недавно, но о нём уже знает весь мир. Почитай обязательно его произведения, он гений. Стихи о несчастной любви – это его стихия.
- О несчастной любви?.. – обронил Монро. – Давай, мне ведь интересно, прочти свой стих в конце концов.
И Арно достал свёрток, и стал читать:
Аристотель, Сократ, Цицерон
Их любила ты читать,
Но влюбился я в другое;
Ты умела рисовать.
Ты картины мне писала,
Тотчас их же и сжигала.
Но одну ты оставить решила,
Жизнь и любовь мне тем погубила.
Мою любовь нагло презирала,
Ни гроша за неё не отдала.
За что ты меня не любила?
За что ты меня погубила?
Мою любовь не ценила,
Изучала как экспонат.
Судьба с меня насмехалась,
Дарила мне красные розы.
Красные розы с шипами.
Чёрные волосы охватили меня,
Карие глаза полюбили.
Признать она не хотела,
Потому разлюбила.
Милый друг мой,
Прощай, не терзай меня.
Мой терновый венец возьми,
И на голову иудею верни.
Отпусти мои руки,
Судьбу мою брось!
Котомку бери и отчаливай в путь.
Скорее, друг мой, скорее.
Ах, нет, прошу,
Полюби меня.
Не бросай меня в пустыне глухой,
Обними, поцелуй.
Возьми нашу судьбу
В оковы нежных рук
И полюби меня, прошу,
Милый друг.
Я люблю вас, друг мой!
Веселье и счастье хватаю.
Люблю вас, ценю и боготворю.
Других любить не желаю!
Монро некоторое время сидел молча, приходя в себя.
- Эх… - сказал он. – Хорошие стихи. Не идеальные, но ты ещё набьёшь руку, мне чем-то нравится форма и смысл. Стиль, конечно, не идеальный, но неплохо. Пиши, ты исправишься, и, быть может, станешь великим романтиком.
- Да-да. Мне тоже нравятся. Хочу сделать сборник. Ну, цикл стихов, может. В общем, буду продолжать.
- «Но полюби меня, прошу, милый друг», - сказал Монро, - очень хорошая строчка.
Они продолжали беседовать. Арно, со своей необычайной, даже сверх активностью, а Монро поддерживал его очень лениво. Один напоминал Мирабо, который ораторствует перед толпой, а второй напоминал молчаливого греческого эпикурейца. Кто есть кто, разумеется, понятно.
Дверь в кабак распахнулась, и вошла она. Элиза. Она прошла мимо него, тихо и медленно шагая, грациозно и по-женски. Монро увидел, как она бросила на него мимолётный, беглый взгляд, а он, в свою очередь, не мог оторвать своих глаз от неё. Она медленно села за фортепиано, и начала играть свою мелодию. Все затихли и стали слушать её. Её песнь играла в сердцах революционеров.
- Это она? – спросил Арно. Монро знал, что он догадался.
- Да, это она, - ответил Монро.
Арно покачал головой, он всё понял, и знал, что сейчас чувствует его сердечный друг Монро. Она была как всегда скромно, но изящно одета, от неё приятно пахло сиренью, и сама она была порождением рая, самим ангелом. Доиграв песнь, она встала, поправила волосы и ленточку в них, затем направилась к выходу. Гордо, как это свойственно таким дамам, она вышла. Она не бросила на него никакого, даже беглого взгляда! Это действительно поразило Монро. Да, - думал он, - нормальные девушки умерли вместе с Офелией, в тот роковой час … А нормальные мужчины вместе с Гамлетом, - ответил ему рассудок. И Монро согласился.
Так продолжалось больше месяца. Элиза приходила в одно и тоже время в тот же кабак, и Монро каждое утро спешил туда из-за неё. Он был маленьким влюблённым мальчишкой, чьё сердце так легко поддалось этой милой девушке. Он считал её действия флиртом, и пытался что-то делать, импровизировать в его случае. Он поддавался флирту. Ведь для женщин флирт ничего не значит, когда как мужчины готовы за эти беглые взгляды рвать на себе волосы. Немало Вертеров свели в могилу женщины именно этим.
Он брал её под руку, но она не поддавалась, хотя и не вырывала своей руки. На просьбу провести её домой она давала негативный ответ, и шла сама. Она его игнорировала, но давала надежду. Это терзало сердце молодого Монро; каждый день его был наполнен страданиями. Каждый вечер встречал он как кошмар, время, когда он остаётся сам с собой и Гомером. Элиза словно играла им. Играла его чувствами и верной любовью. Он не знал её мотивов, но пытался раскусить. Элиза была не робкого десятка, и каждая попытка молодого влюблённого сердца разбивалась в прах. Ему ничего не удавалось понять в ней, в то время как она познавала его очень глубоко. Он был прост для изучения, как атлас мира. Но любой атлас есть просто оболочка, чтобы изучить Англию – нужно побывать в Англии, чтобы насладится Петербургом – нужно побывать в Петербурге. Она это знала, и могла раскрывать его душу в своих целях лишь настолько, насколько он сам позволял это делать. Но стоит признать одно – он ещё никогда не встречал таких девушек, эдаких белокурых бестий, какой была Элиза.