Страница 11 из 30
Она улыбалась ему. Элиза была счастлива. Никогда она не думала, что судьба так улыбнётся им. Их счастье было даром богов, который они разделяли вместе весь день. Она не отходила от него ни на шаг, а он часто просил, чтобы она сыграла ему на рояле. Она с необычайной ловкостью и изяществом стучала по клавишам. Волосы её двигались в такт движениям, и эта игра была необычайно интересная. Видел ли он что-либо прекраснее? Он знал точно, что это самое прекрасное воспоминание последних лет.
Вечером, после очередной долгой её игры, они сели у камина, и она откупорила слабое полусладкое красное вино, и они сидели, тихонько, словно два подростка на первом свидании. В руках у неё лежал Вольтер, и она зачитывала ему некоторые строки из «Орлеанской девственницы»:
Мой дорогой читатель, верно, знает,
Что бог-дитя, который наш покой
Совсем не по-ребячески смущает,
Имеет два колчана за спиной.
Когда стрелу из первого колчана
Направит он, то сладостная рана
Не ноет, не болит, но, что ни час,
Становится опаснее для нас.
В другом колчане стрелы – пламень жгучий,
Который нас испепелить грозит:
Все чувства наши крутит вихрь могучий,
Забыто все; лицо огнем горит,
Какой-то новой жизнью сердце бьется,
Кровь новая по жилам буйно льется,
Не слышишь ничего, блуждает взгляд.
Кипящей несколько часов подряд
Воды в котле нестройное волненье
Есть только слабое изображенье
Тех бурных чувств, что нас тогда томят.
Их взгляды встретились, и Монро увидел в её ярких карих глазах странное, до этого дня невиданное: они сверкали чем-то, и это не было действием вина. Они пылали страстью и любовью. Затем Элиза улыбнулась, и продолжила чтение. Его пробрал холод от этого взгляда, но он быстро переменился пламенем. Он хотел обнять её, предаться чувствам и страстям, но и этот пыл словно куда-то вмиг исчез. Он знал почему; всему причина – её славный голосок, и песнь, которую она читала. Она выдерживала рифму, ударения, интонацию, и это восхищало его так, что он не мог, просто не имел права её прерывать. Любовники сидели у камина, а между ними, соединяя их плечи игривым напитком, сидела любовь. Госпожа Любовь очень привередливая дева, но тут она проявила свою милость.
Они сидели плече к плечу, и он трепетал от этого. Его пробирало до костей огнём, когда их колени соединялись, и сам он готов был отдать жизнь за тот миг, когда их руки или пальцы дотрагивались друг до друга, якобы случайно. Они оба это прекрасно понимали.
Устав читать, она заломила страницу, и положила книгу рядом с собой. Монро крепко, но очень ласково держал её в своих объятиях. Так они долго сидели и пили, обсуждая что угодно, лишь бы этот миг просто не заканчивался. Они оба это понимали, и поэтому их диалог был плодовитым, порождая короткие споры, восхищения, и смешок. Именно сейчас он понял, что нашёл светлую голову, которую всегда хотел обрести, и которую уже больше не найдёт. Он любит её, а она его. Что ещё нужно?
Она была умнейшей девушкой из тех, которых он повстречал за свои годы. Она была той прекрасной Офелией, той Джульеттой, а он вечно молодым Гамлетом и дерзким Ромео.
Она пересказывала ему какие-то книги; он читал ей стихи. В особенности, благодаря Арно, во время своей итальянской кампании, он отлично изучил Гейне, и теперь блистал его поэзией, как ценным оружием. Он помнил ещё что-то от Вергилия, Данте, Петрарки, и всё, что воспроизводила его память – вслух озвучивал опьяненный вином и любовью язык.
- Знаете, - нежно сказал Монро, поворачивая к ней свои глаза, - милый друг, я всем сердцем вас боготворю и … люблю. Люблю, как никогда ранее никого не любил.
Она была тверда, как крепкий металл, хотя её лицо выдало лёгкую улыбку.
- Всё это время, пока я вас знаю – я вас любил. С того первого дня на баррикадах. Я увидел вашу бледную кожу и карие глаза… и я понял, что я в ловушке. Я попал в ваши силки. Вы настоящая охотница. Вы - мастер изготовления силков и волчьих ям. Вот что я скажу. Я не знаю, скольких вы словили, но у вас прирождённый талант охотника к выслеживанию. Вы готовы годами томиться и выслеживать зверька, дабы в один день стянуть с него шкуру и сделать себе тёплый воротник. Вы самая необычная из тех, кого я встречал. Вы… прекрасны. И вот, на моей шее висит петля. Ваша петля. Моя жизнь отныне только в ваших руках.
Элиза молчала. Она не подавала теперь никакого виду, никакого намёка. Даже улыбка сползла с её лица, и теперь оно стало просто милым, без той игривости и нотки лукавости.
- Я рад нашей встрече, и я чрезмерно счастлив! Вот сейчас, в этот момент, я по-настоящему жив.
Капли пота выступили на его лбу. Это была реакция нервов, подкреплённая вином и теплом из камина. Он с трудом перевёл свой дух, и ему стало хорошо; он сказал то, что должен был сказать, и сказал вовремя. Другого момента a priori не могло быть. По крайней мере, такого удачного и хорошего. Отец Гамлета ждал вопроса, а Монро сейчас, в такую же ночь, ждал её ответа.
- И я вас люблю, милый друг, - сказала она, и их губы соприкоснулись. – И я тебя люблю, милый мой.
***
Они ехали по длинным холмам, которые то обрывались быстрым спуском вниз, то так же быстро поднимались, отчего дорога их была извилиста. Потом они ехали просёлочной дорогой, которая была хотя бы ровной, но от быстрой рысцы лошади нога Монро болела, и ему было комфортнее ехать галопом. На нём была красивая шляпка; Элиза сказала, что франты так одеваются, и так красиво. Он не мог перечить этой богине. После долгих блужданий, они всё-таки выехали на горную дорогу. На его бедре, помимо раны, весела шпага, а с собой он имел, как всегда, свой любимый пистолет. Горные дороги не самые безопасные, но, как оказалось, Элиза любила кататься здесь, и черпать настроение, в погоне за Музой на своем Пегасе.