Цветы для наглых

– А сами-то? Сами хороши! Начали стену класть и спохватились?! Где были ваши глаза? Небось когда на рынок идете, дома их не забываете!

Мастера заспорили. Королева не спешила прерывать их, и голоса становились громче, а выражения – резче. Бургомистр беспокойно оглянулся, желая подозвать стражу.

– Немедля замолчите! Или позабыли, кто перед вами?!

Выкрикнув это, Удо шагнул вперед, оставив свое обычное место подле королевы, встал между препирающимися мужчинами. Худой, в алой тунике и длинном сером плаще, он выглядел сейчас особенно юным по сравнению с теми, кого столь властно окликнул, но спорщики тотчас же умолкли. Не смея вновь открывать рта, чтоб не прогневить королеву, молча кланялись до земли.

– Простите, моя госпожа, – Удо снова мгновенно покраснел, потупился, словно ожидая укора, но Анастази поблагодарила его и обратилась к зодчим.

– Этот собор начали строить при отце нынешнего короля. И я желаю, чтобы мой супруг, великий король Торнхельм, увидел его завершенным во всей задуманной красоте. Вы – мастера, и вам решать, что целесообразней. Я предпочла бы увидеть совершенное и гармоничное творение, в котором воплотится наша любовь и наше почитание… Если для этого требуется сделать работу заново – сделайте ее, и король щедро вознаградит вас за это… Барон Клаус Фогель будет часто бывать в Ледене, – она указала на стоявшего рядом с ней распорядителя. – К нему можно и должно обращаться за разрешением любых вопросов, как и к королевскому фогту.

Они вышли на улицу, направляясь к дому бургомистра, и разговор прервался. На площади перед собором толпились люди. Кто-то искал защиты, кто-то просил милостыню. Анастази вложила несколько монет в протянутые руки, для каждого постаралась найти ободряющее слово. Примеру королевы последовали все, кто был с ней, и прошло немало времени, прежде чем они сумели пересечь площадь и войти в дом бургомистра.

У самого крыльца, устало улыбнувшись, королева отдала расшитый кошелек пажу.

– Будь щедр и справедлив, мой мальчик. Раздай все, что здесь есть, и проследи, чтобы каждый получил хоть немного.

Ночь Анастази провела почти без сна. Ей хотелось поскорее увидеть мужа и поведать ему об увиденном, посвятить в свои планы и чаяния, и потому они покинули Леден, едва занялась заря. Бургомистр, начальник городской стражи и королевский фогт проводили госпожу и ее свиту до переправы через реку.

При расставании королева небрежно бросила:

– Да, и учтите, мой супруг будет удивлен, если позабудется обещание, которое ты и настоятель дали накануне – выстроить при храме приют. Место, где нуждающиеся смогут обогреться и переждать непогоду, и где им дадут хотя бы немного похлебки…

Бургомистр уверил ее, что ни он, ни настоятель не забудут об этом разговоре – тем более еще вчера выразили свое искреннее и полное согласие с этим пожеланием.

– Благодарю, – Анастази подала ему затянутую в перчатку руку. – Я была в этом уверена.

…Отбросив полог, королева то и дело бросала взгляд назад, туда, где из-за городских стен виднелась крыша соборной колокольни, и радовалась, что Лео Вагнер не сопровождает ее – ибо разве она увидела бы, услышала все это? Нет, смотрела бы только на менестреля, его бы слушала, им восхищалась…

Их ничто не задержало в пути, но, прибыв в Вальденбург, Анастази поняла, что опоздала – Торнхельм был слишком увлечен делами, чтобы обсуждать леденское строительство, да и присутствие королевы требовалось, кажется, лишь потому, что в замке ждали важных гостей.

На следующий день после ее прибытия на длинном замковом мосту показалась торжественная процессия, и во главе ее – барон Кристоф Хаккен. Два десятка воинов сопровождали его – все на гнедых жеребцах, укрытых яркими попонами. Над отрядом реяли штандарты, и выше всех – знамя с черным орлом короля Вольфа. Вслед за всадниками катилась тяжелая повозка с богатыми дарами, до времени заботливо спрятанными под несколькими слоями дорогого, плотного полотна.

Хаккена встречали с подобающими почестями – Клаус Фогель вышел к воротам замка и с поклоном предложил барону следовать за ним. И, когда посланец короля Вольфа ступил в Большой зал, король Торнхельм и королева Анастази ожидали его, сидя рука к руке под алым балдахином, расшитым золотыми звездами и гроздьями винограда.

Кристоф Хаккен, барон Фрайгере и Ландау, был высок и строен; густые темные кудри скрывали лоб, ниспадали на плечи, а голубые глаза казались еще светлее на чуть тронутом загаром лице – словно немилосердное восточное солнце полюбило его и целовало, не опаляя. Наплечья его доспехов сияли диковинным, синим как южное море цветом, а по краю вился тонкий посеребренный узор. Единственный сын Готтфрида Хаккена, он наследовал все земли своего отца и был женат на Хельге Валленштайн, дочери королевского кравчего, который дал за ней в приданое хорошие земли со множеством полей, пригодных для земледелия, и надежно укрепленным замком.

Королеве казалось, что барон почти не изменился со времен их общей юности – ибо владения рода фон Зюдов граничили с владениями Хаккенов. То было беззаботное и счастливое время, когда молодому барону самой большой сложностью казалось тайком пробраться в сад замка Золотой Рассвет, а юной Анастази – выйти ему навстречу и не замочить подола платья, ступая по влажной от росы траве…