Страница 41 из 184
При входе в зал Королей, где тьму едва цеплял трепещущий огонек лучины, ему послышался какой-то шорох; менестрель замер, стараясь понять, что происходит.
– Свен, – шепотом произнес женский голос, и Лео узнал герцогиню Рюттель. – Я так рада твоему возвращению. Если бы ты знал, какие страхи одолевали меня…
Снова шорох, словно герцог обнял ее или ласково погладил по плечам.
– Думается, мы с герцогиней Лините вскоре придем к обоюдному согласию, хотя это непросто – потребовалось заручиться поддержкой короля и даже пойти на… кое-какие хитрости.
– О, Свен, неужели ты уподобился Лео Вагнеру?! В Тевольте он прославился, кроме всего прочего, тем, что устраивал королю тайные свидания с замужними дамами, женами стакезейских купцов…
– Милая герцогиня, какое мне дело до любовных похождений короля Густава, или короля Вольфа, или их обоих? Речь о нас с тобой. Я оставлю сыну Фернбург, но это неважно, потому что есть Алтегарт. Там нам будет не хуже, чем в Вальденбурге, поверь. Ты станешь его полноправной хозяйкой и устроишь все так, как тебе захочется.
– И твоя супруга согласится на это?!
– Между нами никогда не было такой горячей влюбленности, как между моим кузеном и твоей сестрой, так что герцогиня Лините легко сможет утешиться, и я ничуть не склонен этому препятствовать. Юха, она достаточно разумна и рассудительна, чтобы понимать, что я не стану ее больше любить оттого, что она проявит упрямство…
Лео не смог сдержать улыбки, сообразив, что невольно стал свидетелем весьма личного разговора, и порадовался, что появился здесь именно сейчас, а не четвертью часа позже – мало ли, в каком виде ему довелось бы застать влюбленных…
Он нарочито громко шаркнул подошвой сапога по каменному полу, прежде чем сделать еще шаг вперед, явиться из густой тьмы неосвещенной галереи.
– Менестрель? А тебе что здесь понадобилось?
– Герцог, вы разве не знаете, что мое самое любимое занятие – бродить ночами по пустым залам замка Вальденбург? – фыркнул Лео, глядя на Евгению, которая, воспользовавшись тем, что лучина освещает ближайшую шпалеру, внимательно рассматривала ее. – Так что я, можно сказать, занимаюсь обычным своим делом.
– Да, – пренебрежительно произнесла Евгения. – Подсматриваешь и подслушиваешь.
– Меня не слишком интересуют ваши любовные тайны, прекрасная герцогиня. Мне нужно просто пройти от этой двери до другой, если вам будет угодно разрешить мне это.
Евгения услышала неприкрытую зависть в его словах. Должно быть, сейчас он сам хотел бы стоять во мраке пустого зала и сжимать в объятиях любимую женщину.
– Угодно, – сказал Свен. – И сделай это побыстрее.
– С превеликим удовольствием, – сказал Лео, проходя мимо них, и добавил, глядя на Евгению. – Герцогиня, верь мне, я говорю правду. Теперь самое лучшее время, чтобы попытаться обсудить с его величеством столь щекотливую тему. Позже, особенно если переговоры, – полупоклон в сторону герцога. – Не увенчаются успехом, он может и не пожелать вас выслушать…
Евгения не удостоила его ответом. Свен, проводив менестреля взглядом, снова повернулся к своей возлюбленной и задул огонек.
…Нет сомнений, что рано или поздно развод состоится. Чего желают король и герцог, того хочет судьба. Мало ли женщин вроде госпожи Лините оказывались в подобной ситуации и вынуждены были решать, что безопаснее – уступить и сохранить достоинство, или быть обвиненной… в супружеской измене, например, и отправиться в монастырь?
Евгения поймала себя на мысли, что явная несправедливость задуманного Свеном – если он и вправду это задумал, – не слишком ее тревожит. Но разве брак по принуждению, по содействию королевы и короля стоит того, чтобы так отчаянно за него сражаться? Или ты совсем утратила гордость, Евгения Рюттель, дочь Эриха фон Зюдова, и теперь все, что когда-то говорил твоему супругу Вольф, желая оклеветать тебя – правда?..
А еще она внезапно вспомнила незнакомца, шедшего вдоль кромки леса тем свежим, красивым, холодным ноябрьским утром.
У него был взгляд воина, прямой и открытый – и в то же время удивительно доверчивый. И этот чужой человек смотрел на герцогиню так, будто ничто в ее сердце не было для него тайной; и ей показалось, что он чувствовал в ней, Евгении, что-то такое… что-то близкое, то же, что почувствовала в нем она.
И пусть они прошествовали друг мимо друга молча, как и полагается посторонним людям – Евгения бережно хранила это хрупкое, хрустальное воспоминание, и совсем не хотелось верить в то, что, скорее всего, они больше никогда не встретятся.
– А ведь этот наглец прав, – сказала она, отгоняя от себя непрошеные мысли. – Мне следует пересилить свое нежелание, и все-таки попросить аудиенции у Вольфа…
– Я говорил с Торнхельмом. Он, разумеется, не желает впутываться в тевольтские делишки с графством Цеспель. Но я могу кое-что предложить твоему сюзерену…