Страница 38 из 184
Евгения поняла, что сестра хочет покинуть зал, пока все будут слишком увлечены танцем, не дожидаясь его окончания; но прежде, чем сама успела найти взглядом герцога, Лео Вагнер уже стоял перед ней, уже склонился, прижимая к сердцу правую руку, жестом искренности, в которую Евгения никогда не верила.
– В прошлый раз нам помешали, герцогиня. Позволь мне снова пригласить тебя.
– Пожалуй, я доставлю тебе такое удовольствие, – сказала Евгения, подавая ему руку. Краем глаза она заметила, что рядом, ожидая начала, стоят Гезина Фем, дочь Себастиана Фема, и герцог Лините.
– И почему герцог решился отпустить тебя хотя бы на один танец? – сказал ей Лео, когда они сошлись. – Ему следует держать тебя за руку постоянно…
– Герцогу есть кого держать за руку и без меня, – сказала Евгения, которая понимала, что об их связи менестрелю известно, но вовсе не собиралась обсуждать это с кем бы то ни было. – Почему тебя это волнует, Лео?
– Мой господин, король Вольф, сегодня в прекрасном расположении духа…
– Отчего же? Неужели его величество король Торнхельм принял все его предложения? Или, быть может, покидая Тевольт, твой господин получил как напутствие от королевы Маргариты некую новость… весьма его обрадовавшую?
– Нет, моя герцогиня, об этом мне ничего не известно. Однако он очень доволен тем, что наконец-то встретился с королевой Анастази, он так давно желал ее видеть… Я нахожу, что это время – самое подходящее, чтобы обратиться к нему с просьбой о содействии в переговорах с герцогом Оливером, твоим мужем – думаю, его величество не станет возражать и сделает для тебя все, от него зависящее.
Евгения не успела ответить – фигура сменилась, они сошлись со Свеном, и он прошептал: «Я люблю тебя, Евгения». Она нежно и рассеянно улыбнулась в ответ, неприятно удивленная разговором, который затеял Лео Вагнер.
– Мои личные отношения с герцогом Лините тебя не касаются, – сказала она менестрелю, когда он снова подал ей руку. – Расскажи мне лучше, где ты нашел этих чудесных музыкантов.
– Могу ли я уповать на твое покровительство, прекрасная герцогиня, если владыка Вальденбурга или мой господин пожелают наказать меня за столь неудачный выбор?
– Для менестреля ты ведешь себя слишком предусмотрительно.
– Я всего лишь отмечаю очевидное – музыканты дурны и играют неподходящие песни. Будь иначе, разве королева Анастази пожелала бы оставить праздник?
Он смотрел поверх ее плеча, в сторону двери, ведущей из зала. Чтобы отвлечь его, герцогиня легко сжала его руку.
– Моя сестра имеет право не отчитываться в своих поступках ни перед кем, кроме своего мужа, Лео. И если она не пожелала веселиться вместе с нами, то тебе-то уж точно сообщать не обязана.
Они разошлись, меняясь парами. Мелькнуло надменное лицо Гезины Фем; плутоватая улыбка Лео, склонившегося к ней, по всей видимости, не производила на нее никакого впечатления, равно как и его слишком подобострастные любезности.
Свен, мягко закружив Евгению, прошептал:
– Когда станет теплее, мы отправимся в Алтегарт. Я хочу знать, понравится ли тебе там.
Она кивнула ему, хотя сейчас мысли занимало совсем другое.
Глядя на этот раз прямо в глаза менестрелю, сказала:
– Лео, я хочу кое о чем тебя предупредить. Твои песни красивы, но суди сам – долго ли им звучать?
– До той поры, пока они желанны – мне и другим.
– Как бы ни было прекрасно твое искусство, недопустимо ради него, из прихоти, разрушать чужую жизнь, Лео. Так просто нельзя поступать!
Его глаза заискрились хмельным блеском, он – по обыкновению – взглянул в сторону, прежде чем ответить.
– Не могу понять, о чем ты ведешь речь, моя госпожа.
Сделав еще круг об руку со Свеном, герцогиня снова оказалась рядом с менестрелем, крепко стиснула его руку. Хотелось причинить ему боль, чтобы он понял, что ее слова вполне серьезны.
– О том, что вы можете заплатить за это слишком дорого, особенно ты, Лео. Подумай о последствиях. Если ты считаешь, что кто-нибудь из ее поклонников, будь то король Торнхельм или твой господин Вольф – не улыбайся так, я все прекрасно знаю об особом расположении твоего короля к моей сестре! – помилуют тебя, то сильно ошибаешься. Тебя вышвырнут на обочину жизни нищим и никому не нужным калекой – и это самое меньшее, что может с тобой случиться!
Договаривая эти слова, она чувствовала их бессмысленность, потому что он попросту не желал к ним прислушиваться. Смотрел на нее, улыбаясь, и Евгения видела, что он давно все для себя решил, и упивается своей влюбленностью, словно это лучшее вино из королевских погребов.
Она встряхнула его руку и прошипела: