Страница 30 из 184
– О, какую глупость мы делаем, Лео, – вздохнула она несколькими мгновениями спустя, уже в его комнате, пока он ловко справлялся с пуговицами ее платья, но в то же время сама нетерпеливо распустила завязки на вороте его черной котты. И вот Лео полуобнажен, платье королевы упало к ногам, и Анастази переступает через него, нетерпеливо отшвыривает, как свое никчемное, немилое уже замужество.
Легкий запах шафрана от ее тонкой нижней рубашки, будоражащий, завлекающий окунуться, уткнуться лицом в шею и волосы; восхитительное тепло обнаженных бедер.
Отдернутый подол, колени, вздрагивающий от каждого нетерпеливого поцелуя живот.
Ни шелка, ни льна, ни украшений.
Анастази скользнула руками по красивым плечам менестреля и не смогла сдержать испуганного возгласа, заметив на коже замысловатый, четкий, словно нарисованный узор. Лео быстро усмехнулся в ответ на ее изумленное: «Что это?».
– Ничего такого, чего тебе следовало бы бояться, Ази… Иди ко мне. Можно, я объясню тебе потом?
Сейчас ему все было можно. Слуги спали, луна пряталась, никто не видел его лица, склоненного к ней, ладони, на одно-единственное мгновение зажавшей ей рот. Безмолвный, темный мир был их соучастником и знал, что они стали любовниками, смешались, переплелись подобно душистым полевым травам.
А потом упали на ложе обессиленные, счастливые, а за стенами Вальденбурга, заглядывая в комнату сквозь полуприкрытую ставню узкого окна, расцветала влажная весенняя ночь.
Сладкая дремота, одолевшая их после, была чуть ли не худшим, что может приключиться с влюбленными, если они забудут об осторожности. Открыв глаза, королева увидела в окне золотистое рассветное сияние; она села в постели. Лео проснулся от ее резкого движения. Приподнялся на локте, потянулся к нежным плечам, погладил, обнял за талию.
– Лео, – тихо сказала Анастази. – Ты понимаешь, что мы наделали?
Она вскочила и начала торопливо одеваться, путаясь в тканях, не находя рукавов; споткнулась о длинный подол – Лео подхватил ее под локти, удержал от падения.
– Уже рассвет!.. О Боже, если он заметит…
Лео помог ей зашнуровать платье, но при этом усмехнулся, что такой чрезмерный порядок в одежде тем более как-то странно будет выглядеть ранним утром. Не удержавшись, поцеловал в обнаженное плечо.
– Моя королева.
– Ах, ты…! – прошипела Анастази, теряя и без того невеликие остатки спокойствия. – Меня же хватятся! Муж… Торнхельм не простит…
– Хм, – сказал Лео, выразив этим коротким непочтительным звуком свое истинное отношение к королю Вальденбурга. – Все еще спят. Сейчас очень рано. Не волнуйся так, Ази.
Анастази, все отчетливей понимая, какой ужасный проступок совершила, оттолкнула его.
– Лео! Лео, как ты мог? Как мы могли такое?..
Она ожидала оправданий, клятв, запоздалого раскаяния – чего угодно. Но он лишь рассмеялся и посмотрел на нее взглядом, каким мудрые взрослые смотрят на придумывающих небылицы детей. Нет, он совершенно не сожалел о том, как провел эту ночь.
Анастази отвернулась. Следовало стыдиться, ибо недавно они были как звери в лесу во время гона, однако вместо сожаления оба ощущали радость и желание наслаждаться вновь и вновь.
Лео взял ее руку, повернул ладонью вверх, поцеловал запястье. Потом коснулся губами локтя, уже скрытого под расшитой тканью платья.
Слишком откровенно, почти непристойно – счастье, что это происходит не на виду, ибо один такой поцелуй способен погубить самую безупречную репутацию. Так женщин, презревших узы брака, целуют уверенные во взаимности любовники.
– Это безумие! Неужели ты не понимаешь, в какой мы теперь опасности?!
Ей захотелось его ударить; сдержавшись, она оттолкнула его и кинулась к двери. Лео опередил ее, приложил палец к губам. Затем открыл дверь, осторожно выглянул и, убедившись, что коридор пуст, пропустил Анастази вперед себя. Удержал ее руку в своей руке.
– Обещай, что еще придешь ко мне, Ази.
Ее – хоть и всего на мгновение, – охватил гнев на то, что он позволяет себе так вольно распоряжаться ее жизнью.
– Нет, – резко ответила она. – Мы поступили ужасно, непростительно. Будет лучше, если мы забудем о произошедшем, и этот секрет не покинет пределов твоей комнаты.
– Но ты не сможешь запретить мне желать тебя, королева.
– Ты всего лишь жалкий менестрель! Не смей так со мной разговаривать! Ты вообще не имеешь права раскрывать свой рот, пока тебе не разрешат! – яростно прошипела она, вырвалась и бросилась прочь. Лео некоторое время смотрел ей вслед, потом усмехнулся и вернулся в свою комнату. Но сон больше не шел к нему, и он лежал, глядя, как светлеет небо и рассвет разворачивает над замком багряно-рыжие знамена. Замок постепенно просыпался – во дворе слышался скрип колодезного ворота, негромкие голоса; издалека – из Штокхама, а может, даже из Гюнттале – долетел колокольный звон. Ему откликнулся, словно вторя, небольшой колокол вальденбургской капеллы.