Страница 152 из 184
Каменистая дорога вилась меж холмов с пологими склонами, забирая на север и минуя стороной Хагельсдорф. Белая кобылка королевы бежала по ней скорой, неровной рысью, норовисто выгнув шею. Королева же, погруженная в свои мысли, не замечала, как лошадь ускоряет бег.
- Анастази!.. Ази, да погоди же ты!.. – Эрих фон Зюдов, пришпорив коня, наконец нагнал ее. – Ты желаешь умножать несчастья, дочь моя?.. Не достаточно ли их и без этого?!
Анастази подняла на него взгляд, и – не сразу, словно ей потребовалось время осмыслить его слова, – натянула поводья. Белая кобылка перешла на более размеренный шаг.
Королева заставила себя поглядеть по сторонам. Небо заволакивали тучи. Густая листва виноградной лозы на склонах холмов кое-где уже покраснела или пожелтела. Осень в этот год пришла рано, мазнув желтым верхушки деревьев, сделав ночи холодными, заставив солнце то и дело кутаться в серые облака.
Куда она, в самом деле, несется? Все уже решено. Ей и так и так возвращаться в Золотой Рассвет. Это дом ее отца. Там Евгения, Пауль, и все почти так же, как в прошлом. Там любовник…
Но не сочувствия же ждать от Лео?.. Разве он укроет от невзгод, разве примет к сердцу боль, виновником которой – он сам?..
Ей не хотелось говорить даже с сестрой, встретившей их на крыльце замка и взглянувшей на королеву тревожно и вопрошающе. Маркус Райнарт недавно покинул Золотой Рассвет, направившись в свою вотчину, Эрлинген, и теперь герцогиня пребывала в таком же беспокойном ожидании, как и Анастази – с той лишь разницей, что, во всяком случае, вправе была надеяться на благие перемены.
– Я много раз спрашивала себя, спрашиваю и теперь – отчего я решилась принять предложение Торнхельма? В чем он может меня обвинить? Досадно, что я сама навлекла на себя подозрение, совершив побег...
– Если бы ты этого не сделала, он вполне мог бы убить тебя.
– Что толку обсуждать это теперь? Я отказалась от короны и честного супружества. Для женщины не так уж много в мире испытаний, равных этому… Впрочем, не следует гневить судьбу. Думаю, мы поступили разумно. Будущее Оттокара и младших детей куда важнее, чем моя гордость…
Герцогиня, со свойственной ей деликатностью, не стала продолжать расспросы, увидев, что Анастази к этому не расположена. И вправду – что было бы, не поступи королева так опрометчиво?.. Лео оставил бы Вальденбург в свите короля Вольфа, и в следующий раз любовники увиделись бы лишь много месяцев спустя. Возможно, еще ранее того охладели бы друг к другу, и эта связь так и осталась бы незамеченным, тайным, хоть и счастливым для обоих событием… Но она согласилась на развод, по сути, признав свою небезупречность – из страха перед судом, из желания сохранить свободу себе и жизнь любовнику? Страсть или малодушие владело ею в тот миг?
Сама Анастази того не ведала, ибо все это слишком давно и тесно переплелось в ее душе, и страха не было без страсти, и любовь не сулила блаженства, если вершилась без оглядки.
Едва сменив покрытое дорожной пылью платье на полюбившееся зеленое, королева поспешила в комнату рядом с капеллой, где, среди книг и красивых вещей, все чаще укрывалась от невзгод и тяжких мыслей.
Судьба оказалась благосклонна к ней хотя бы в одном – Лео вернулся в Золотой Рассвет только следующим вечером, уже затемно. Он не застал королеву ни в клуатре, ни в опочивальне. В ответ на расспросы Альма нехотя сказала, что госпожа пожелала уединиться за чтением.
– И рядом с королевой никого нет? Хороши слуги, нечего сказать! Ваша госпожа слишком добра к вам.
– Таково было желание королевы, а для меня оно имеет силу закона. Я отправила к ней Венке, и… Куда же вы, господин?..
– Полагаю, твоя госпожа извинит мое нетерпение. Я не видел ее три дня, а кажется, будто целую вечность!
Он поднялся на второй этаж, почти бегом миновал зал с четырьмя окнами. Венке, действительно, сидела на каменной скамеечке у окна напротив дверей капеллы, тихонько пела, то заплетая, то расплетая пушистую русую косу.
Завидев маркграфа, служанка встала и поклонилась. Лео привычно-тихо стукнул по двери серебряным перстнем; услышав голос Анастази, вошел в комнату.
Торопясь накрыть широким рукавом лист пергамена, королева смахнула его со стола, и, поспешно подняв, положила лицевой стороной вниз. Вскочила – и опрокинула чашку с краской; по столу расползлось темно-синее блестящее пятно.
Анастази со смехом всплеснула руками.
– Бывают же такие нелепости! Отец скажет, что разора от меня едва ли не больше, чем от медведя, забредшего в винный погреб!
Но Лео видел в ее глазах огорчение и досаду. Он понял, что помешал, она его не ждала, и он здесь, быть может, даже лишний.
– Что занимает тебя, Ази? – ласково спросил он, но его улыбка отразилась на ее лице такой же улыбкой и незначащими словами:
– Женские заботы, дорогой маркграф. Я пытаюсь подсчитать, сколько еще нужно материалов для церкви, и это требует напряжения сил… а праздная жизнь ничуть не способствует таким умениям! Мне даже неловко показывать тебе, – она отодвинула пергамен от края стола. – А когда-то я разбиралась с этим легко и быстро, и моя тетка, госпожа фон Айсвельт, хвалила меня... Заслужить ее похвалу, поверь, было весьма непросто!