Страница 13 из 30
- Хочешь, я тебя накрашу? – спросил Саша, приподнимаясь на худых локтях.
- Не, не надо!
- Я потом все смою, обещаю.
- Нет, лучше завтра. У меня сейчас запал пропал… Хм.. Саш?
- Чего? – Он посмотрел на мальчика своими серыми глазами, довольно большими из-за подводки.
- Я… ну… Я просто, - Андрею было неловко и стыдно говорить это. – Я твои шкафчики смотрел без разрешения. Прости меня. Мне было просто очень интересно.
Саша пожал плечами и вновь лег на свою кровать, закидывая ногу на ногу. Отнесся к этому на удивление спокойно. В конце концов, Андрей жил у него уже несколько месяцев и то, что он не рылся в его вещах уже на следующей неделе после их знакомства, очень даже воодушевляло.
- Да я понял, что смотрел. Музыку услышал, - усмехнулся он. - Ну и что. И что ты там увидел?
- Книги по магии, и еще книги про вампиров. А еще я видел браслеты и кулоны всякие.
- И? – Глаза у него блеснули. – Понравилось?
Андрей пожал плечами. Почему-то ему было неудобно говорить, что они ему понравились. Необычные. Но не лишенные красоты. Есть в них что-то такое… привлекшее его детский интерес.
- Я могу их поносить? – робко спросил Андрей, глядя на мужчину. – Просто, дома.
- Носи, - ласково ответил он. – Какие хочешь, такие и бери.
- Их так много. И вообще они… довольно необычные. Красивые. Ты коллекционируешь?
- Да нет, просто кто-то что-то подарил, что-то я купил, кто-то отдал. Вот и накопилось за шесть лет.
- Так ты такой уже шесть лет? – изумился Андрей, как-то не задумывающийся, что таким можно быть так долго. И все же это не укладывалось у него в голове.
- Да. Тебя что-то удивляет?
Я покачал головой. Алаэль вновь поднялся и, пожелав спокойной ночи, вышел, выключая свет. Андрей, скинув домашнюю великоватую толстовку, лег и прижался щекой к прохладной подушке, но ему не спалось, как тогда, в ту самую первую ночь. Он никогда не видел таких людей, таких, непохожих на всех остальных. Вроде бы нормальных, но на самом деле других. Это, словно костер, разожгло в нем пламенный интерес. Кто они? Какая у них жизнь? Почему они такие, из-за чего?.. И сможет ли он быть таким же, как они?
Саша стоял и готовил что-то на следующее утро. Тихо играла музыка. Хотя, в который раз Андрей убедился, что музыкой это сложно назвать. Тяжелая, давящая на мозги, в ней был тяжелый ритм, который тринадцатилетний мальчик не мог вынести. Грубый, хриплый рык, из которого ничего невозможно разобрать. Это был не Анклав Снов, но что-то похожее.
- Рок? – спросил он, проходя на кухню и откидывая волосы за плечи. – Тяжелый рок? Доброе утро.
Саша, обернувшись, пожелал ему доброго утра, а затем повернулся к доске, продолжая разделывать растаявшую курицу.
- Я не слушаю рок, - сказал он. Спокойно, и все же Андрей услышал в его голосе нотки презрения и отвращения.
- А это тогда что? – скептически кивнул он на телефон. Тот лежал на стиральной машине, из него доносилась музыка.
- Это метал, - ответил он. Эта песня кончилась и на смену ей пришла другая, чуть более спокойная, но такая же тяжелая.
- А в чем отличие? – поинтересовался Андрей, Саша чуть нахмурился. Разделав курицу, он разложил ее части по пакетам, а две ножки и два крыла бросил на раскаленную сковороду
- По степени тяжести. По смысловой нагрузке. В принципе метал образовался из психоделического рока. Много разновидностей и особенностей. Например, вот, скажем так, легких, как хэви, или пауэр, до очень тяжелых, как дэт или блэк метал, который для твоих ушей я вижу, - усмехнулся он, - еще совсем не подходит. Допустим, дум метал он тягучий, медленный, задумчивый.
- И о чем там поется? - поинтересовался Андрей.
- Как правило, что вся жизнь рано или поздно закончится. Такие остросоциальные темы, как самоубийство. Одиночество. Ощущение покинутости, может, брошенности. Обычно поется тягучим тяжелым голосом. Девчачий тут не подойдет никак. Женский вокал идет скорее в готик рок.
- А что ты сам предпочитаешь?
-Блэк метал. Дум метал. И что-нибудь самых разных ответвлений. Единственное, что я не переношу, так это что-то легкое. То, что вошло уже в моду.
- Разве рок может войти в моду? – изумился Андрей. И об этом он слышал впервые. – Почему-то мне казалось, что это музыка.. избранных, что ли… Музыка свободных. Ты так сказал однажды.
- Да, сказал. И да, может быть, - кисло сказал Саша, переворачивая шипящую курицу, которая начинала издавать приятный солоноватый запах. – Потому что всякие девочки, мальчики, позеры, ванили, и мейнстримщики сейчас считают рок модным. И все, как один слушают старые, американские группы, две, три песни, и уже считают себя великими поклонниками рока, презирая все остальные группы, и не имеющие ни одного понятия о том, что вообще такое рок. Дай послушать одну песню из моего плейлиста, и они будут фукать и кричать: «Што за херню ты слушаешь, фе!»
Андрей замолчал. Алекс утверждал, то, что говорил. Твердо, четко и ясно. Говорил так, что его хотелось слушать, слушать, слушать, не перебивая, лишь изредка задавая вопросы.
- А ты не слушаешь рок, потому что…
- Потому что я слушаю метал, - коротко ответил он. – Я слушаю то, что мне нравится. Что-то очень тяжелое и нервное И, сука, не модное, драть их мать.
- Да, я заметил, - немного севшим голосом проговорил Андрей, а после добавил - Эта музыка ведь может убить. Она депрессивная. Когда слушаешь о тоске, тебе становится тоскливо, разве нет? Когда слушаешь о том, кто покончил жизнь самоубийством, ты сам невольно захочешь выйти в окно, разве нет? Когда читаешь о том, как режут вены, тебе самому взбредет в голову вскрыться. Это так или иначе приводит к суициду. - Андрей поднял на него глаза. Их взгляды встретились. Тринадцатилетнего мальчика и парня, которому было двадцать два. Один увидел слишком много боли в свои тринадцать лет. Слишком много горя, выплакал слишком много слез. Кричал слишком долго. Молил слишком часто. О спасении. О помощи. Второй пережил тонну предательств и дважды был откачен после попытки умереть. Слова Андрея задели его за живое, заставив вспомнить о том, как он очнулся в больнице, а перебинтованные руки сильно болели. Как он закусывал губы от едкой боли, но не отводил глаз, глядя, как ему меняли повязки, а после – как снимали швы. Эти шрамы не затянулись, но они почти не видны. Он чуть улыбнулся.