Возвращаясь к себе

Он прикрывает глаза, закусывает губы и стонет, опуская мня. Несмотря на дикое желание внутри, я морщусь от боли и впиваюсь в его плечи: почти год у меня никого не было. Но вот одно, два, три движения, и я привыкаю к нему, и уже задыхаюсь от удовольствия, и с ума схожу, видя, как ему хорошо.

Когда он кончает, я лежу, вздрагивая от бушующего внутри возбуждения и неудовлетворенного желания. Слишком быстро…

- Прости. Не мог сдержаться, - шепчет, целуя мою шею.

Его руки тянутся ко мне, и я раскрываюсь, потому что не могу отказаться от этих ласк. Его прикосновения, сначала тягучие и неторопливые, опять становятся сильными, а дыхание прерывистым. Он опять хочет меня.

Я откликаюсь мгновенно и приподнимаюсь, чтоб снова быть сверху, но он не позволяет.

- Я знаю, как ты любишь, - укладывает он меня на спину и располагается между моих разведенных ног. Мое сердце сбивается с ритма.

- Леша, - шепчу я неуверенно, - как ты?..

- Молчи, - рычит он и медленно входит в меня.

Я кричу! Кричу при каждом его движении, при каждом толчке. Он кусает губы и смотрит в мое лицо.

- Давай, любимая, теперь ты…- шепчут его губы.

И когда он толкается особенно глубоко и сильно, мое тело отвечает невероятным оргазмом.

Алексей

Посадку на рейс до Москвы опять задерживают из-за шквалистого ветра, и мы тревожно поглядываем на часы. Через неделю у меня операция, через неделю решится: буду я ходить или нет.

В аэропорт мы приехали всей толпой: Пашка, отец, Лиза и я. Зачем надо было создавать такой ажиотаж – не понимаю? Мне хотелось еще чуть-чуть побыть наедине с Лизой, и отец, страшно довольный, что мы вместе, уводит Пашку в ресторан.

Лиза невесело вздыхает, глядя им вслед, и придвигается ко мне. Обнимая, я прижимаю ее ближе и тихо спрашиваю:

- Ты ждать-то будешь?

- Что? – отстраняется она и удивленно смотрит мне в глаза.

- Ну меня будешь ждать, Савельева? – говорю чуть громче.

Она фыркает и морщит лоб.

- Если ты до сих пор сомневаешься во мне…

- Да ладно, ладно, - говорю примирительно и подношу ее ледяные руки к своему лицу. - Только вот думаю: подсядет твоя мамаша тебе на уши, и ты сдашься.

Она смотрит серьезно и твердо произносит, будто клянется:

- Романов, я буду тебя ждать.

- Это хорошо… - улыбаюсь я. - А то я тебя 10 лет, а ты…

Она перестает хмуриться, и губы вздрагивают от едва уловимой улыбки.

- Я скоро приеду, ты соскучиться не успеешь, - мурлычет мне в ухо.

- Слушай, Савельева, я тут подумал, - говорю, пряча улыбку, - как насчет того, чтобы сменить фамилию?

Ее приглушенный смех, как бальзам на душу.

- Чем тебя моя не устраивает? – делает возмущенное лицо.

- Думаю, Романова подойдет тебе больше.

Она смеется звонко, как колокольчик.

- Ничего оригинальней придумать не мог? – укоряет меня.

- Пока я придумаю, умыкнут ведь, - вздыхаю, потому что, и правда, боюсь оставлять ее одну.

Она прячет покрасневшее лицо на моей груди и еле слышно шепчет: