Страница 40 из 49
Россия встретила проливным дождем и километровыми пробками.
Водитель, которого отец прислал в аэропорт, неловко пересаживает меня в машину и долго возится с инвалидным креслом.
- Думал, не успею, - досадует он, - дороги забиты. Ну ничего, еще часа два, и будете дома. Виктор Михайлович все подготовил…
- Не надо к Виктору Михайловичу, - прерываю его раздраженно, - вези в мою квартиру.
Он замирает и непонимающе смотрит на меня. Наконец говорит растерянно:
- Не могу. Мне было сказано…
Срываюсь и изо всей силы бью кулаком по водительскому креслу:
- Делай, что я говорю!
Вижу его округлившиеся испуганные глаза и сдуваюсь. Стыдно. В конце концов, ведь не он же виноват в моих бедах.
- Дай телефон, - протягиваю руку и, когда он подает мне новенький айфон, звоню отцу.
- Пап, скажи своему водителю, что я сам решу, куда меня везти…
Отец начинает в ответ убеждать, говорить, как мне «удобно и комфортно» будет у них. Ага! Представляю, в каком восторге мачеха от моего предполагаемого возвращения в их дом!
- Пап, я знаю, - говорю твердо, - но я хочу к себе! И жить буду в своей квартире!
Мне приходится отстаивать свои права. У меня и так мало что осталось. Если не будут считаться с моим мнением, меня вообще не станет. Поэтому цепляюсь за каждую возможность остаться собой.
Вот и «Атаку» пришлось продать, чтоб вернуть отцу долг и оплатить лечение. Грустно… Новый владелец теперь рубит хорошие бабки…
Продавая «Атаку», я попрощался с Лизой, которая создавала этот клуб для меня.
Воспоминания о Лизе отдаются мучительной болью. Как я ошибался 4 месяца назад, уезжая и ничего не говоря ей! И как же я был прав. Я думал, что приеду весь такой здоровый и красивый, на своих ногах, а вернулся в инвалидном кресле, без всякой надежды ходить.
Немецкие врачи дорого стоили, но сделали ровно столько же, сколько и наши. Операция не дала результата, и, когда они начали настаивать на еще одной, я послал их к черту и объявил, что возвращаюсь в Россию. Теперь даже не верится, что всего каких-то два часа, и наконец буду дома.
Когда въезжаем в город, прошу водителя остановиться около крупного магазина, сую деньги и отправляю за спиртным. Завтра я, наверное, начну сначала: тренажеры, упражнения, боль - а сегодня хочу забыться.
Водитель возвращается с бутылкой дорогого коньяка. Просили его! Чтоб выпасть из реальности мне достаточно самой дешевой водки. Лишь бы не паленая была! Жить я хочу. Может, уже не так, как раньше, но просто так не сдамся.
Когда подъезжаем к моему дому, дождь льет стеной. Подождав какое-то время в машине и поняв, что можем сидеть до бесконечности, одновременно открываем дверки. Водитель опять долго возится, чтоб пересадить меня в кресло и довезти до лифта, так что за несколько минут мы промокли насквозь.
В квартире чисто и тепло, но пахнет нежилым. В последний раз я был здесь с Лизой, и сейчас невольно ищу хоть какой-то след ее пребывания в этой пустой холостяцкой квартире.
- Алексей Викторович, - окликает меня водитель, вытирая лицо рукавом. Видимо, я давно сижу и молчу, уставившись в одну точку. – Я могу ехать?
И на мой короткий кивок:
- Если что, вы звоните…
Закрыв за ним дверь, первым делом выпиваю полбутылки коньяку. На голодный желудок. Прямо в прихожей. Потом сижу минут пять, ошалело радуясь тому, что отпускает, теплеет внутри. И звоню Пашке. Он единственный из моего прошлого, с кем я общаюсь.
Пашка приходит розовощекий и весь мокрый настолько, что с него у порога натекает лужа. Он в сандалях и осенней куртке, в руках 2 бутылки водки.
Первую мы выпиваем мигом, в течение следующего часа – другую. Уже почти в несознательном состоянии вспоминаем про коньяк. Но не успеваем его разлить – дверь открывается и входит отец. Одет с иголочки, как всегда, в абсолютно чистом и сухом костюме, будто пришел из соседней квартиры.
- Тааак, - тянет он, - и без закуски!
И оборачиваясь назад, кричит:
- Валер, неси!
Появляется тот самый водитель, который меня привез, и вносит пакеты с едой.
Отец сам начинает их распаковывать и выкладывать на стол продукты, а из одного достает бутылку коллекционного виски. Валера почему-то тоже остается и присоединяется к нашей пьянке.
Пашка, бывший до того уже совсем никаким, набрасывается на еду и трезвеет. Отец пьет виски большими глотками, почти не закусывая. Валера только ест.
Мне хорошо впервые за много месяцев. Мыслей в голове никаких, тело расслаблено. Наверно, так и спиваются…
Отец разошелся не на шутку: спорит с Пашкой, послал Валеру за очередной бутылкой, предлагает девочек вызвать.
Я вижу, что, в принципе, Пашка и не против, но не особо доверяет решение такого серьезного вопроса моему отцу. Когда о девочках практически договорились, Пашка начинает ошалело таращиться на дверь. Что сегодня ко мне за паломничество! Обернувшись, мы с отцом видим в дверном проеме разгневанную мачеху в коротком платье с вырезом чуть не до пупка. Одеваться так и не научилась!
- Какого хрена!.. – начинает она орать.
- Выйди! Я сейчас иду, - не вставая с места быстро прерывает ее отец.
- Ты знаешь, сколько я тебя жду! – ноет она жалобно. – А этот неблагодарный…- кивает на меня.
Уж не знаю, чем я ей не угодил. К ним я никогда не лез, и если б не авария…
- Я сказал: выйди! – рычит отец.
И от его негромкого, но такого властного голоса даже я вздрагиваю.
Когда мачеха вылетает за дверь, отец, покачиваясь, встает.
- Ну будь, сын, - хлопает он меня по плечу, - Держись. Если что – я на связи.