Возвращаясь к себе

Когда за окном мелькнула его БМВ, я поднялась на 2-ой этаж и нашла Пашку. Он сидел на кровати и плакал. Тихо, беззвучно рыдал, как умеют только мужчины. Его руки, рубашка и лицо были в пятнах крови. Кровь была и на полу, и на бледно-голубом покрывале.

Обернувшись ко мне, Пашка сквозь рыдания выдавил:

- Я ее, а она… А она ребенка не хочет…моего, от него хочет, а от меня – нет…Брезгует… Противно… Я ей говорю: ты только роди! А она!

И еще много всякого бреда, и обрывки разговора, который, видимо, произошел между ними, и из которого я поняла только, что Мила заявила Паше, что не любит его и не хочет от него детей.

После долгих уговоров Паша наконец перестал нести весь этот бред. Прошло уже минут 40 с тех пор, как Романов увез Милу. Первым не выдержал Пашка. Он позвонил сначала Ирокезу, потом Лешке, но телефон одного был занят, у другого – не отвечал. Мы просидели еще минут 20. Внизу расходились гости, дом затихал. Пашка позвонил снова – то же самое.

- У Милы с собой телефон? – наконец догадалась я.

- Да, скорее всего, с собой!

Пашка дрожащими руками стал набирать ее номер. Я услышала, как пошли длинные гудки. Долго-долго никто не отвечал. Потом, наконец, низкий мужской голос сказал:

- Алло!

- Это кто? – заорал Паша, - где Мила?