Страница 23 из 48
Артур Шопенгауэр
Музыка в стиле кантри и непрекращающиеся разговоры жителей гостиницы встречали вновь прибывших. Центральная, она же и единственная, комната на первом этаже была полностью заполнена туристами. В воздухе витали ароматы трав. Стены, перила и лестница на второй этаж, в обнимку с широким восковым плющом, поддерживали старую ссохшуюся древесину здания. Плющ с маленькими белыми цветами-звёздами источал душистый медовый аромат. Около барной стойки, позади дремлющего пса, пушистой бородой свисал аспарагус. Ползучий фикус тянулся из глиняных горшков зелёными прядями к столикам с гостями. Поток зелени, падающий из деревянных ящиков на платяном шкафу до пола, как фата невесты, играючи скрывал цветное стекло старых бутылок.
Глиняные горшки с растениями были повсюду: на стенах, окнах, на полу, полках, полочках и подставках. Цветы мягким настилом покрывали помещение. Их было так много, что свет в комнате казался таинственно-чуждым: приглушенно жёлтый перетекал в изумрудную дымку, как во владениях джина, на тысячелетия заточённого в зелёной бутылке на дне морской пучины.
– Два гвидона, три питона. Друг кустистый вне закона… – в дальнем углу комнаты с лейкой и маленькими грабельками в руках хозяин цветочного рая, напевая детскую песенку, ловко передвигался от горшка к горшку.
Он был занят любимым делом: поливал цветы старательно и осторожно, шептал им ласковые слова, кормил и уговаривал растения, словно малых детей.
Тяжелая деревянная дверь с грохотом захлопнулась за вошедшими внутрь Митчем и Мими. Внезапно оборвавшаяся музыка повисла в воздухе, струны гитары замерли в напряжённом ожидании.
– Тик-так, – пронзительно процедили часы.
Десятки глаз настороженно глядели на новоприбывших. Девочка виновато вжала голову в плечи и спряталась за широкую спину хранителя.
– А-а-ах, черт тебя подери, – послышалось из-за барной стойки, – живчик Митч!
Звонкий свист пронзил давящую тишину в комнате, мгновенно подхватив с собой бурные аплодисменты, гогот и улюлюканье зрителей. С распростёртыми объятиями под свет софитов Митч бросился навстречу хозяину гостиницы, подхватил его и закружил в воздухе:
– Осло! Как же я рад снова видеть тебя, старый ты цветоплюй.
Недовольный и ошеломлённый происходящим, Осло, как слепой крот, беспомощно болтался в воздухе, размахивая руками.
– Пустите меня немедленно! – визжал он, хватаясь за растения. – Какое вы имеете право?!
Митч засмеялся и послушно опустил подслеповатого старичка на пол. Тот растерянно, подпирая руками поясницу и кряхтя, сделал несколько шагов вперёд и остановился.
– Внеземная роза смеха, – произнёс он с одышкой.
Достав из кармана видавшего виды твидового пиджачка носовой платок, старичок протёр свои очёчки в круглой позолоченной оправе и обернулся.
– Лютый ты бракоборец… жив! Жив, белогривый! – закричал он и крепко обнял Митча.
Хранитель совести был ростом не выше журнального столика. С жиденькой бородкой и широкими пушистыми бакенбардами он походил на комичную миниатюру Митча.
– Конечно жив, куда ж я денусь? Неужели ты мог подумать, что Митч, повелитель крикрутов, будет побеждён какими-то толстыми хряками?
– Ну, знаешь… всякое говаривали, – смущённо произнёс Осло, шагая вперёд. Чёрные, затупившиеся со временем, длинные когти на ногах существа шумно корябали пол. – Я, конечно, поначалу им не верил. Но уж больно ты задержался. Заставил сердце старика поволноваться.
– Пришлось кое-куда заглянуть.
– Снова?
– Близкие Джона обеспокоены его состоянием, – сказал Митч. – Кажется, они в панике. Я им не сказал, но считаю их волнение небезосновательным.
– Сколько?
– Они пришли ко мне, когда он не появлялся дома уже больше двух недель. Конечно он и раньше пропадал. Но на два-три дня, не больше. А тут… говорят, стал резко меняться, последние дни не узнавал родных, постоянно шептал себе под нос что-то про Великого. Все мысли его только о нём были. Хранителя смелости не узнать. Боюсь, он заражён.
– Зараза распространяется слишком быстро.
– Он был у меня на крючке, Осло.
– Митч, не казни себя. Ты не можешь спасти всех.
– Ты не понимаешь. Ещё немного, и я поймал бы его, – Митч с такой яростью стукнул кулаком по столу, что сидящая рядом пара опасливо отодвинулась подальше. – И я боюсь, что не успею помочь ему.
– Успокойся, – с укором сказал Осло, – ты распугаешь всех моих гостей.
– Прости… но этот трус снова ухитрился сбежать. Всему виной эта…
– Я смотрю, ты не один, – с мягкой улыбкой старик резко повысил голос, перебивая Митча, и махнул рукой в сторону рыжеволосой девчушки за его спиной. – Это из-за неё такой сыр-бор?
– Мне нужна твоя помощь, Осло. Ты спасал мою шкуру тысячу раз. Спасти в тысяча первый – дело плёвое.