Страница 30 из 62
Так она промучилась сомнениями и раздумьями два дня, пока не подошла поездка в Глазго, и Жаклин отложила свои терзания до возвращения - в дороге мужчина платил за всё сам.
Но кое-что девушку радовало несказанно - Александр ни намёком, ни жестом не показывал своей озабоченности каждодневными расходами на совместное питание. Для неё это значило только одно: у него не имелось никакого опыта семейной жизни. Несмотря на свою готовность взять финансовые вопросы исключительно на себя, он совершенно не привык планировать совместный бюджет и кого бы то ни было обеспечивать. Жаклин даже выдохнула с облегчением. От этих мыслей у неё поднималось настроение, и она с радостью запаслась надеждой, что может ей представится какая-нибудь случайность намекнуть ему в поездке, ну, или вдруг Александр со временем и сам додумается.
Вечером на семейном совете решили Сулу взять с собой. Та всеми лапами была только «за».
Четыре часа в поезде прошли «весело» и «непринуждённо».
Началось с того, что Сула с Дэлли вдвоём наотрез отказались понимать все эти «живодёрские» замашки человека в виде намордника. Объяснения мамы о том, что кругом люди, ясности не добавляли и облегчения не приносили. По мнению обеих, люди присутствовали везде: и на улице, и в парке, но почему-то там свободу собаки не попирали столь жестко, если не сказать жестоко.
Самой суровой мерой являлось укорачивание поводка. А здесь!
- Мамуля, Сулачке больно! - чуть ли не хныкала дочь, сидя на руках у отца и глядя, как их хулиганка с непривычки всё время трясёт мордой, и то и дело ковыряет лапой перепонки толстой кожи с заклёпками.
- Нет, Дэлли, ей не больно. Ей просто непривычно, - гладила хозяйка «Сулачку» по спине, пытаясь хоть как-то её успокоить и тогда, возможно, затихла бы и Дэлли. Но такие незначительные, поверхностные меры результатов не приносили, поэтому папа перешёл к кардинальным. Почти драконовским. Ему надоело смотреть, как волнуется дочь, он сдвинул брови и рявкнул на Сулу хорошим низким басом, сдобренным увесистой порцией раздражения.
- Сула, лежать!
Кстати, после Франции, Александр начал звать собаку на французский манер, делая ударение на последнем слоге. Дэлли это жутко понравилось.
Сейчас на него выпучили глаза все три женщины. Да ещё и через проход сидели две молоденькие девушки и всё время с умилением заглядывались на породистое животное. Может быть, ещё и поэтому фараонова собака посмотрела на мужчину так, словно вообще не понимала, как этот «человек из народа», практически плебс, может приказывать ей, той самой, чьи предки ходили в любимцах ещё у самих фараонов. Да и сейчас вон, она не может спокойно проехать и часа в поезде не привлекая внимание и не вызывая восхищения.
Но кому-кому, а «человеку из народа» всё это было очень знакомо. Любованием и восхищением его не удивишь и победишь. Поэтому он не отводил взгляда от собаки, пока та не послушалась.
Почувствовав агрессивную, волевую энергетику от «плебса», Сула решила «проиграть сражение». Сделав недовольную физиономию, она, тяжело кряхтя и вздыхая, как старая бабка, уложила свои члены у ног хозяев и затихла. Но тут же подняла морду к Алекса, как бы вопрошая: «Я всё правильно сделала? Так надо, да?»
- Умница, - похвалил её мужчина с улыбкой в голосе.
И через некоторое время Дэлли действительно уснула, растянувшись на руках у папы с мамой, и смогла немного поспать. А когда проснулась, то в ней так же пробудилась и творческая личность.
Ребёнку захотелось рисовать. Мама достала из рюкзачка карандаши и альбом, и довольная юная художница, вдохновлённая атмосферой поездки, развела бурную деятельность и принялась творить.
Александр сидел у окна через стол от дочери, как бы умостившись в угол между креслом и стеной вагона. Он обнял Жаклин за шею, поэтому она прилегла на него спиной. В один из моментов, мужчина не выдержал и, воспользовавшись тем, что их ребёнок сосредоточен на живописи, закрыл глаза, с чувством зарывшись носом своей девушке в волосы, и с наслаждение вдохнул её аромат. У той веки опустились как под гипнозом, она сразу же обмякла и, повернув голову к мужчине, уткнулась лицом ему в шею. Легонько поцеловала или даже просто коснулась губами и затихла.
Когда они перестали шевелиться, обоим сразу не понравилась окружающая тишина, если не считать звука хода поезда. Она показалась какой-то подозрительной. Кажется, родители одновременно поняли, что это перестал скрипеть карандаш их дочери об альбомный лист. Папа с мамой дружно распахнули глаза и застыли.
На них уставились два распахнутых «тюльпана».
К тому же, Дэлли не смогла поглотить столь удивившее её зрелище только глазками, поэтому открыла ещё и свой маленький кукольный ротик. Она смотрела на своих родителей, как на нечто ошеломляющее, как на первый восход солнца в своей жизни. Это были глаза ребёнка, открывающего для себя мир. В них не виднелось и намёка на какую бы то ни было оценку или отношение. Только знакомство и открытие.
Жаклин сглотнула, а Александр показательно чмокнул её в щечку, широко улыбнулся и обратился к дочери:
- Нарисуешь нас с мамой?
Дэлли отмерла, заморгала, сморщила носик и опустила голову в свой листок.
- Нет, - неловко мотнула она головой. - Я не умею рисовать волосы.
По приезду в Глазго, они первым делом выгуляли в парке возле вокзала свою «особу, приближённую к императорам», а потом на такси отправились за Эшли.