Страница 10 из 97
Имладрис пришёлся по душе синдар, было решено остановиться здесь на несколько дней. Подготовиться к переходу, приготовить цепи, которыми будут обматывать колёса повозок. Просмотреть тёплую одежду. Пополнить припасы. Лагерь расположился вдоль берега Бруинена. Здесь, в защищённой со всех сторон горами долине лето не спешило уходить. Жаркие дни сменялись прохладными ночами, а вода в многочисленных заводях прогревалась за день так, что по вечерам от неё парило. Путники с удовольствием смыли с себя дорожную пыль и теперь без устали плескались в прозрачных озерцах, и иногда казалось, что синдар только этим и заняты.
— Идёшь купаться? — Эннель смотрела на мужа, склонившегося над очередными записями.
— Боюсь, там сейчас не протолкнуться, — хмыкнул, не отрываясь, Орофер. Он уже третий день подряд изучал нарисованный Сварном проход, пытаясь понять, как лучше пройти.
— Я нашла тихую заводь, там никого нет, — прошептала Эннель, подходя ближе и склоняясь над Орофером. Золотые волосы накрыли бумаги, пряча карты и эскизы. Орофер вздохнул и наконец поднял глаза на жену, улыбнувшись хитринке в её глазах.
— Прекрасная эллет приглашает разделить на двоих эту тихую заводь? — Он притянул её к себе, зарываясь носом в волосы, щекоча дыханием ухо. Эннель дёрнулась и тихо засмеялась:
— Приглашаю. Твои карты могут подождать. — С этими словами она потянула его за собой, на ходу схватив приготовленный мешок, перекидывая его через плечо. Они пробирались между палаток, словно воришки, стащившие чужой каравай. Не хотелось никому попадаться на глаза. Вскоре палатки закончились, и супруги облегчённо вздохнули, оказавшись в густом пролеске.
— Будто опять сбегаем от зорких глаз твоих братьев, — шепнул Орофер, коротко поцеловав Эннель в висок. Она счастливо вздохнула:
— Ты помнишь, как они злились и искали нас по лесу, боясь звать слишком громко, чтобы не рассердить родителей?
— Я помню, как мы прятались в кроне вяза... — Орофер неспешно целовал её шею, спускаясь от мочки уха к ключицам. — И как ты однажды чуть не выдала наше присутствие, слишком громко выразив своё восхищение моими талантами…
Эннель тихо ахнула, когда он сжал в ладони грудь, другой рукой обхватив её за талию и крепче прижав к себе.
— Вот-вот, совсем как тогда, — довольно выдохнул в её губы Орофер.
— Сила твоего желания и сейчас восхищает. — Эннель потёрлась о него бёдрами, вызвав сдавленный стон. — Я слышала от ваниар, что после рождения ребёнка влечение друг к другу ослабевает. — Она опустила руку и положила ладонь на топорщащиеся штаны. — И после этого они ещё говорят, что в Валиноре лучше? Мы для них дикари…
— Дикари, — выдохнул Орофер, резко приподнимая Эннель и впечатывая её в ствол ближайшего дерева. — И жить нам здесь до скончания веков… — Его руки заскользили по ногам, задирая юбки. Эннель шумно дышала, помогая мужу, развязывая шнурки на его одежде.
— Навсегда, — выдохнула она, когда он вошёл в неё, снова и снова вызывая чувство невероятной наполненности и единения. Орофер начал двигаться, ловя губами тихие рваные стоны, покусывая нежную кожу шеи. Эннель отвечала тем же, крепче обхватывая ногами его бёдра, двигаясь навстречу, путаясь в белоснежных волосах, притягивая к себе его голову, кусая губы. Давно уже не отдавалась она ему с такой страстью, такой свободой. Лишённые необходимости сдерживаться, не боясь быть услышанными, они любили друг друга. Его сдавленный глухой полустон-полурычание ещё вибрировал у неё в груди, когда она, откинув голову, громко и протяжно застонала.
— Теперь точно как тогда, — довольно прошептал Орофер, осторожно опуская Эннель и поправляя на ней платье.
— Только прятаться сейчас не от братьев надо, а от сына, — хихикнула Эннель, приглаживая волосы.
— Ты приглашала искупаться? — Орофер выглянул из-за дерева и поманил Эннель.
— Да. — Эннель окинула мужа красноречивым взглядом. — Давно мы не купались вместе.
— Да, считай, со времён Балара, — кивнул Орофер, притягивая к себе жену и легонько целуя в лоб. — Я так соскучился.
— Я тоже. — Она подняла руку и убрала платиновую прядь, упавшую на его глаза. — Я так сильно тебя люблю!
***
Вода приятно обволакивала, смывая накопленную за день усталость. Тренировочные бои не прекращались ни на минуту — Амдир и Орофер считали, что расслабляться даже здесь, в благодатном крае, нельзя. И Трандуил был полностью с ними согласен. К тому же только на тренировочном поле с мечом в руке он чувствовал себя уверенно. Там было понятно: вот противник, надо его победить. А в обычной жизни Трандуил терялся, чувствуя себя, как рыба, выброшенная на берег. Куда идти, к чему стремиться, ради чего жить?
Пустота, разверзшаяся перед ним так внезапно с уходом Нарэлен, росла и ширилась, грозясь поглотить его целиком. Он больше не видел себя в этом мире. Поначалу это пугало. Со временем стало забавлять. А иногда просыпался интерес к окружающему новому миру. Мечты о доме заполняли, и он часами лежал без сна, представляя, как построит его. Каждую деталь, мельчайшие завитки на стенах — всё обдумывал, обо всём мечтал. Но все мечты разбивались об один единственный вопрос: для кого? Для кого он будет это строить? Чтобы жить один? Зачем? В казармах будет полно места для одиноких воинов, что будут нести службу. Никогда бы раньше не подумал он, что воинская служба может приносить столько удовольствия, заполняя собой удушающую пустоту.
Глубоко вздохнув, он откинулся на каменистый берег, поднимая глаза в небо. Странно, но звёзды здесь были те же. Равнодушные, холодные и невыносимо далёкие. Манящие. Он всегда любил звёздный свет больше, чем солнечный, а теперь в темноте и подавно чувствовал себя лучше.
Аэрин шла к источнику, который приглянулся ей ещё днём, и досадливо поджала губы, заметив движение в темноте. Не успела. Действительно, при наличии огромного количества водоёмов в Имладрисе, ей всё чаще казалось, что уединения здесь не добиться. Однако знакомое движение плеч заставило замереть на полушаге, пристальнее вглядываясь в сгущающуюся темноту. Трандуил приподнялся, плеснув на плечи воды, и медленно провёл ладонью по коже.
Аэрин забыла, как дышать, наблюдая за предметом своих грёз. Томление охватило её, растекаясь расплавленной лавой по животу. Она представила, как повторит путь его ладоней губами, целуя каждый дюйм его тела. Щёки пылали, а кровь шумела в ушах, пока разум угодливо посылал сладострастные картины, которые прежде никогда не смущали. Будто во сне, она сделала маленький шаг вперёд и замерла, стоило Трандуилу напрячься на звук.
— Кто здесь? — он не спешил оборачиваться, но Аэрин видела, как он подобрался, как, казалось бы, небрежно потянулась рука к лежащему неподалёку мечу.
— Это я, — выдохнула эльфийка, делая новый шаг, уже не таясь. Трандуил расслабился, и в голосе его послышалась улыбка:
— Заблудилась? Или я занял твоё место?
— Занял, — с ответной улыбкой проговорила Аэрин, чувствуя, как хрупкие бабочки легко разлетаются внутри, щекочась в горле.
— Я подвинусь. — И он действительно сдвинулся в сторону, не делая попыток обернуться. Сердце Аэрин заколотилось, как бешеное. Ещё не веря в услышанное, она спешно избавлялась от одежды, позабыв о своих увечьях и о том, что тело пересекают уродливые шрамы. Впрочем, и Трандуил мог похвастаться подобными, только их было меньше. Неслышно ступая, Аэрин обошла водоём, надеясь, что громкий стук сердца, что оглушал её, не будет слышен Трандуилу. Замирая от восторга, смешанного со страхом, она осторожно ступила в воду, не чувствуя ни её прохлады, ни тепла. Она медленно погружалась, не сводя глаз с темной глади, но, когда вода дошла до середины бедра, решилась и подняла взгляд.
Ледяной холод обрушился внезапно, пробежавшись волной колких мурашек. Трандуил не смотрел на неё, равнодушно рассматривая что-то за её спиной. Лицо его было таким отстранённым, что Аэрин стало не по себе, будто она — очередной камень, коими был усыпан берег. Моментально смутившись, она отступила в тень, опускаясь по горло. Глаза защипало от ядовитых, горьких слёз, и Аэрин поблагодарила темноту за то, что их не видно.
— Я, вероятно, смущаю тебя, — запоздало опомнился Трандуил, бросая быстрый взгляд на терявшуюся в тени фигурку.
— Нет, отчего же, — в голосе Аэрин звучала горечь, которую она тщетно пыталась скрыть.
— Что-то случилось? — Трандуил склонил голову на бок, пряча изувеченную сторону лица в тени. Бледный луч Итиль скользнул по мраморной коже, теряясь в угольно-чёрных ресницах, и Аэрин проглотила все язвительные слова, готовые сорваться с губ. Она просто молчала и любовалась им, наслаждаясь этим моментом, позволяя себе выпить его весь, до конца, до самой последней капельки. Он здесь, так близко, совершенно обнаженный… Нет, пока они лежали в палатах у целителей, ей приходилось видеть его, но тогда было не до разглядываний, да и сама она, перебинтованная, почти гниющая заживо, едва ли могла стать объектом для восхищения.
Но сегодня она почти почувствовала себя желанной, снова прекрасной. Почти нужной… Вот он, только руку протяни и коснёшься. А он и не торопится уходить, внимательно разглядывая её.
— Тебя кто-то обидел? Кто-то из нандор? — Интонация его голоса сменилась, теперь в нём чувствовалась угроза.
— Нет, — Аэрин улыбнулась, — они не обижают, напротив. Они интересные. Другие.
— Действительно другие, — согласился Трандуил, расслабляясь так же легко, как до этого был готов броситься на её обидчиков. — Они не ведали войн, а самая большая беда для них — суровая зима или засуха летом. Вот уж действительно — Благословенный народ. Такими, должно быть, были все квенди, пробудившиеся на берегах Куивиэнен. Беззаботными. Искренними. Простыми.
Он задумался ненадолго, а Аэрин вновь получила возможность вдоволь любоваться им, не таясь. Наконец Трандуил вздохнул и пожал плечами, будто не соглашаясь с чем-то. Грустно улыбнулся, посмотрел на спрятавшуюся в темноте Аэрин.
— Я действительно огрубел на этой войне, — он покачал головой. — Если всерьёз мог думать, что не помешаю деве купаться, сидя рядом.
Он легко поднялся, не смущаясь своей наготы, и вышел из воды, оглядываясь в поисках одежды. Аэрин дёрнулась, будто её только что ткнули в собственное бесстыдство. В полном молчании она следила за тем, как Трандуил одевается, уже не пытаясь отводить взгляд. Зачем? Он не обращает на неё внимания. Не думает даже о том, что она может стать для него желанной. Бросив что-то на прощание, он быстро скрылся в темноте, оставив Аэрин одну. Некоторое время она просто молча смотрела ему вслед, а потом разразилась рыданиями, сухими и беззвучными.