Осенняя молния

– Тогда обязательно возьми куртку. И ходи в ней сколько хочешь... Слышишь? Я хочу, чтобы ты её себе оставила... Нет, не заберу, даже не упрашивай! Когда-нибудь позже, может быть, но не сейчас. Носи и думай о том приятном, чего тебе Света Третьякова желает... Вот так, я вижу, тебе уже лучше!

...Эту куртку Ольга надела перед следующим выходом из дома. Почему-то она восприняла этот «временный подарок» как своего рода доспехи, могущие защитить её от тяжёлого душевного расстройства, в которое продолжала сползать. Ольга долго крутилась перед зеркалом, убеждаясь, насколько Света права – уж очень кожанка здорово сидела на ней. Следовало, конечно, подобрать другую юбку – ведь шла Точилова не на «задание» и устраивать маскировку не собиралась. Но чтобы наряд выглядел гармонично, требовалась мини, а Ольге сейчас на них даже смотреть не хотелось. Другие юбки, достаточно длинные, дабы соблюсти приличия, сочетались с этой курткой неважно. Поверх платья даже средней длины куртка выглядела просто нелепо. С джинсами, которые Ольга с момента покупки не надевала практически ни разу, тоже было как-то «не очень». Плюнув на всё, Ольга надела одну из длинных юбок и покинула квартиру. Но, прежде чем идти, куда намеревалась, снова зашла в торговый центр, где совсем недавно беседовала со Светой. Пройдя по нескольким точкам, торгующим одеждой, и перемерив с полдесятка предметов, Ольга наконец рассталась с довольно приличной для учительницы суммой (в последнее время деньги стали разлетаться гораздо быстрее обычного), зато вышла довольной. А что – если она учительница, то разве не имеет права вне работы одеваться как ей вздумается? Тем более что ничего «неприличного» в её одежде нет.

Так ли это, но в холле городской клинической больницы мало оказалось тех, кто не обратил внимания на вошедшую через стеклянную дверь высокую, статную женщину, длину и красоту ног которой подчёркивали узкие чёрные брюки скинни из тончайшей экокожи. Обтягивающая короткая куртка была, что называется, «в тему» и прекрасно завершала картину. Или, наоборот, открывала – это зависело от того, откуда на Ольгу начинали смотреть – сверху или снизу. Точилова, державшая в руках небольшой продолговатый свёрток, прошагала к столу, за которым сидел пожилой лысоватый охранник с обвисшими сивыми усами, изящным жестом раскрыла перед ним паспорт.

– Э-э-э, – начал было охранник.

– Приёмные часы с двенадцати до шестнадцати, – пропела Ольга. – Я вовремя.

– А-а-а... А халат?

– Кончились халаты. Вы записали меня? – Точилова не стала дожидаться ответа. Покачивая бёдрами, она неспешно прошествовала дальше по коридору, примерно представляя, куда ей надо идти... Так, второй этаж, с лестницы направо, палата номер двести шестнадцать...

Сергей, облачённый в больничную пижаму, сидел в палате на одной из коек и играл в шашки с соседом – тощим молодым парнишкой, у которого ритмично дёргалась щека.

– Вот это да, – выдохнул он, увидев Ольгу. – Привет.

Та улыбнулась. Невесело так.

– Держи, – протянула она ему свёрток. – Это тебе.

Кнехт, с удивлением взглянув на женщину, развернул бумагу и плёнку. Три тёмно-красные розы. Почти чёрные.

– Зачем? – спросил он внезапно хриплым голосом.

– Не знаю, – ответила она. – Правда, не знаю. Просто шла сейчас между въездом на территорию и главным корпусом, увидела, и... Рука сама полезла в сумку. В последнее время я слишком много всего делаю по наитию. Наверное, кто-то за меня решил, что так надо. Я пришла к тебе, Серёжа...

Сергей покосился на соседа, которого всё происходящее очень интересовало.

– Пошли в коридор, погуляем, – предложил он.

– Конечно.

Мужчина и женщина покинули палату и молча прошли в конец коридора, где было не слишком людно.

– Ты невероятно красива, – сказал он. – Я ждал, что ты придёшь.

Ольга промолчала.

– Что с тобой происходит? – спросил Кнехт.

– Я сама не знаю, что со мной. Просто очень болит сердце. Дышать трудно. Меня аж затрясло, когда я увидела эти цветы... И поняла, что не могу не взять их для тебя... Но лучше ты скажи, что происходит с тобой? Только честно. Мы оба были на грани больших неприятностей, надеюсь, ты понимаешь?

– Мне противопоказаны сильные эмоции, – вздохнул Кнехт. – Да, это последствия той самой проклятой травмы. Синдром... как они его называют... Каталепсия или катаплексия, не совсем понял. Приступы начинаются неожиданно. Но, – Сергей вздохнул ещё раз, – вполне себе предсказуемо.

– Скорую необходимо было вызвать?

– Да, Оля. Спасибо, что ты не растерялась. Могло быть хуже.

– То есть спровоцировать приступ может испуг или большая радость, к примеру?

– К сожалению.

– И что говорят врачи? До какой степени это может быть чревато?

– Вплоть до... – Кнехт поиграл скулами. – Пугают инсультом. Неизвестно, что хуже...

– Так тебе, получается, даже сексом опасно заниматься?

– Просто сексом – нет... Но то, что было у нас – это ведь больше, чем секс. Гораздо больше.

Ольга кивнула, с трудом проглотив комок в горле.

– Сейчас могут принудительно на ВТЭК направить, – пробормотал Сергей. – Права точно отберут, это и к бабке не ходи.

– Ну так ты сам подумай: на дороге же неизвестно что случиться может... Перед тобой чужая авария, или какой идиот через улицу понесётся. Тебе тормоз давить, а ты сознание теряешь...

– Да понимаю я всё, Оля... Просто давно такого не было, уже года два как... Ну, голова, конечно, побаливала, но несерьёзно. Думал, дело на лад пошло, отпустило. А тут прихватило так сильно, как никогда раньше... Ладно. Мне кажется, хорошо, что мы с тобой не успели друг к другу привыкнуть...