Осенняя молния

– Цинизм, ребята, – это едва ли не самое разрушительное чувство у человека, – сказала Ольга. – И оно действительно очень многогранно, вы все так или иначе были правы. Цинизм, циничность – это презрительное действие с возведёнными в абсолют наглостью и бесстыдством. Да, некоторые часто оправдывают циников, говоря, что человек имеет право включать защиту. На деле же цинизм – это не защита. Это оружие для контрнаступления, но оружие подлое. Пользуясь им, циник создает всё новых и новых циников вокруг себя. Происходит своего рода цепная реакция.

– Но цинизм – это может быть простая маскировка, – подала голос Дубовицкая.

– Есть два вида маскировки, – сказала Ольга. – Возьмите сарказм. Сарказм означает в переводе с греческого «рвать мясо». В первую очередь – это распространённый художественный прием в литературе... Надеюсь, все помнят, что это такое?.. В психологической парадигме сарказм близок к цинизму, но не является таковым. Это та самая маскировка, нечто показное, когда человеческая психика кричит о том, что хочет защититься от кошмаров и страхов настоящего момента времени. Зато сам цинизм имеет множество масок, чаще всего маскируется под мудрость. Но в действительности очень далёк от неё. Напротив, цинизм – это добровольная слепота, уход в себя. Циник боится открыться миру, он знает, что мир опасен и наполнен разочарованиями. Циник труслив по определению.

– «Ибо ночь темна и полна ужасов», – процитировал Иванов.

Ольга оставила эту реплику без внимания, к тому же руку подняла Воробьёва.

– Я слышала, что чаще всего циниками становятся мужчины по причине психологических травм, нанесённых женщинами, – сказала она.

«Всё-таки она не может мне до конца простить Тима», – решила Ольга и ответила той же монетой:

– Верно. Но точно так же циничными становятся женщины, с которыми некорректно поступили мужчины.

– А кое-кто из великих считает, что ничего страшного в этом нет, – произнёс Андреев, глядя в смартфон. – Вот цитата: «Цинизм – это юмор в плохом настроении». Герберт Уэллс.

Ольга улыбнулась:

– Мне не нужно открывать Интернет, чтобы привести совсем другие мнения. Цитирую на память, так что, может быть, не вполне дословно. «Цинизм опасен прежде всего потому, что он возводит злобу в добродетель». Это Андре Моруа. «Плохая сторона цинизма в том, что человек перестаёт видеть истинную красоту мира». Могу ошибиться, но, возможно, это сказал Максим Горький. И ещё: «Циник – это человек, знающий цену всему, но не ценящий ничего». Оскар Уайльд.

– Браво, – прошептал с первой парты Гузеев.

– Насчёт цены, опять же... – Ольга уже не сидела за столом, она стояла у доски, полностью захваченная собственными эмоциями. – Самое страшное, когда циником становится богатый человек. Вы знаете, о чём я говорю. О высшей и самой ужасной степени цинизма, которую можно сформулировать так: «Всё в этом мире продаётся и покупается». Любовь, талант, красота, убеждения – всё. Деньги превращают циника в страшного человека. Богач и без того, как правило, жесток и беспринципен, особенно если он пришёл к своему успеху по чужим головам, но богатый циник жесток и беспринципен вдвойне. Он считает, что деньги дают свободу, открывая все двери и предоставляя неисчислимые возможности для реализации любых желаний, вплоть до самых чудовищных.

– «Быть богатым – это здорово. Это позволяет людям быть настоящими говнюками, как им предназначено природой», – процитировал Иванов ещё какой-то фильм. «А Иванов-то – сам парень довольно циничный», – подумала Точилова.

– Грубо, конечно, но со своей колокольни суть ты уловил, – сказала ему учительница.

– Ольга Викторовна, а как быть с профессиональным цинизмом? – спросила Чалдонова. – Я имею в виду врачей и учителей.

– Вопрос непростой, – проговорила Ольга. – Я бы назвала это несколько иначе. Хороший, настоящий врач может поставить психологическую защиту – про маски я уже говорила. Циничный же врач – это плохой врач. Слышали, наверное, про так называемое «моральное выгорание»?.. Слышали, знаете. «Выгоревший» врач – это человек циничный. Ему, по сути, наплевать на пациентов.

– А как всё-таки насчёт учителей? – вновь подал голос Иванов.

– Насчёт корпоративной этики знаешь что-нибудь? – спросила Ольга. – Знаешь, конечно. Поэтому без подробностей. «Моральное выгорание» возможно в любой профессии. Одно скажу: если вдруг «выгорю» я, то просто уйду с этой работы. Не стану никому мозг выносить.

...Классный час давно перестал быть таковым, перейдя даже установленные рамки времени. И только вмешательство Валентины Музгаловой прервало буйно разгоревшуюся дискуссию.

– Ольга Викторовна, – сказала завуч, входя в класс. – Я только что слышала звонок к седьмому уроку. Прошу вас отпустить учащихся. Если вы что-то не успели, отложите до следующего классного часа.

– Конечно, Валентина Васильевна, – согласилась Ольга. – Мы заканчиваем.

– Хорошо, – сказала Музгалова, покидая кабинет. Она никак не могла понять, что сегодня не так с Точиловой. Вроде всё как обычно, но... при этом в ней словно появилось что-то новое. Странное и вызывающее.

– Всё, ребята, действительно пора расходиться, – провозгласила Ольга.

Одиннадцатиклассники собирались медленно и неохотно – едва ли не впервые по окончанию классного часа, когда обычно все пытались вырваться в коридор, не дожидаясь звонка с шестого урока. Ольга смотрела на своих учеников, которые сегодня стали для неё ещё ближе, и вдруг что-то словно толкнуло её, а глаза зажгло от надвигающихся слёз.