Страница 100 из 132
Лена только кивнула головой и, протянув руку к экрану, разорвала соединение. Видимо, она тоже поняла необходимость оставить себя и подругу наедине с мыслями и чувствами, чтобы ни одно лишнее слово не разрушило этот волшебный контакт, который установился сейчас между ними.
* * *
Шестым уроком по вторникам стоял классный час, и Ольга (по крайней мере раньше) всегда готовилась к нему тщательно, начиная продумывать проведение ещё с понедельника, а то и с пятницы, особенно если случалось что-то необычное либо неприятное. Но, несмотря на то, что в последние дни произошло много всего разного, и не только доброго, Точилова поймала себя на том, что не знает, о чём будет говорить на классном часе в этот раз. Об успеваемости? Пока вроде всё хорошо, если не считать трёх-четырёх моментов, каждый из которых займёт по минуте. О дисциплине? Да, о ней можно говорить много и долго, особенно с участниками группы «Свободный полёт» (кстати, надо посмотреть, может быть, ей что-то написали?), но надо ли знать всему классу о некоторых отклонениях в учебном процессе? Необходимо, конечно, в очередной раз напомнить девушкам об опасности, которая всё ещё нависает над ними (и выслушать тихое нытьё, означающее «ну сколько можно об одном и том же?»), а заодно напомнить всем про ЕГЭ (который и без того снится любому старшекласснику каждую вторую ночь, конечно же, чередуясь с эротикой).
Сообщений от учеников не было. Ни в закрытой группе, ни «ВКонтакте». Ольга даже встревожилась. Но если подумать, это могло ничего не значить. «Свободный полёт» выполнил свою задачу – единственную, для которой был создан, а соцсети могут подождать. До следующих выходных, например. День у нормального ученика одиннадцатого класса расписан очень плотно – уроки в школе, занятия дома, тренировки, подготовительные курсы, лицеи, репетиторы... Да и с друзьями потусоваться надо время найти.
– ...Садитесь, – произнесла Ольга.
Класс с необычно лёгким шумом устроился на своих местах. Точилова прошла к рабочему месту и тоже села, открывая классный журнал. В среднем ряду вдруг взметнулась рука.
– Да, Савлук, что ты хотел?
– Ольга Викторовна, – произнёс ученик, поднявшись. – Это правда, что вы хотите от нас уйти?
Подобного Точилова не ожидала. Этот вопрос ударил её немногим слабее, чем та молния у околицы. Она опустила взгляд, но, понимая, что надо сохранять невозмутимый вид, неспешно закрыла журнал и вновь подняла глаза на класс и на ученика, задавшего вопрос.
– Не буду спрашивать, откуда у тебя эта информация, – произнесла Ольга. – Всё равно правды не узнаю. Но сама врать не стану. Да, я действительно собираюсь уйти из школы.
Тихий вздох прокатился по классу, словно порыв холодного осеннего ветра. Савлук покрутил головой в стороны, будто стоял у доски в ожидании подсказки, но не дождался и сел. В кабинете повисла тишина.
– Почему, Ольга Викторовна? – с недоумением и даже тревогой спросила Косинская.
– Мы чем-то вас обидели? – послышался голос Евсеева. «Классный шут» был сейчас серьёзен как никогда.
– Если дело в нас, скажите! Мы не хотим, чтобы вы уходили, – произнёс Поповский.
Участники «Свободного полёта» молчали, но в глазах юношей и девушек, которые знали намного больше других, Ольга видела те же самые вопросы.
Вопросы, требующие ответа. И ответа честного.
– Ребята, – произнесла Ольга. – Причина есть. И поверьте, она не в вас. Вы – замечательный класс, вы все очень хорошие, и мне будет жаль с вами расставаться. Я родом не из этого города и даже не из региона. Моя мама, которой сейчас со мной рядом нет – тоже. Мы оказались здесь случайно и слишком поздно узнали, что причина, по которой мама так рано ушла, кроется именно в этом городе. В его предприятиях и в том, что тут добывают. Вы знаете про здешнюю экологическую ситуацию и знаете статистику по онкологии. Эту информацию в последнее время пытаются закрыть от свободного доступа, но, думаю, блокировки вы все умеете обходить. Я весной была у врачей... Не буду вдаваться в подробности, но мне недвусмысленно сказали, что если я не хочу повторить судьбу своей мамы, мне следует как можно скорее уехать отсюда.
В классе стояла звенящая тишина.
– Мы не знали этого, – произнесла Закирова.
– Вы и не могли этого знать, – чуть улыбнулась Ольга.
– Мы всё понимаем, но... Вы могли бы сказать нам это сами, не дожидаясь, пока мы узнаем от посторонних, – в голосе Ерохиной слышалась лёгкая горечь.
««От посторонних»... Наверное, это очень хорошо, когда учитель и ученики составляют единое целое... А все остальные являются для этого социума «посторонними»», – подумала Точилова.
– Если так, то мы, конечно, не будем вас удерживать, – сказал Семаков. – Это было бы с нашей стороны... Ну, не знаю... Цинично, наверное.
– А ты знаешь, что такое цинизм? – неожиданно для себя самой спросила Ольга.
– Цинизм – это беспринципность и равнодушие по отношению к другим, – с уверенностью ответил Семаков.
– Не путай с эгоизмом, – пробасил Шапошников.
– Ничего он не путает, – заявила Лямина. – Цинизм – это когда у человека нету чувства сострадания или хотя бы сочувствия.
– Не всегда, – возразил Снежков. – Цинизм – это просто защитная реакция на несправедливость. Присущая, как правило, людям слабым.
Классный час начал мало-помалу переходить в неконтролируемую дискуссию. С одной стороны, это немного отвлекло учеников от факта неизбежного (и сравнительно скорого) расставания с классным руководителем, но с другой – галдёж означал отсутствие дисциплины.