Охотница

– Да нет у него никакой секты! – Макс вдруг повысил голос, и я предостерегающе зашипела, увидев, что на нас обернулись. – Нет у него никакой секты. Да, я знал, что у него есть ученики и последователи. Но создание научного сообщества, даже неформального, пока ещё преступлением не является.

– Так же как и продажи своих квартир, машин и прочих ценностей перед вступлением в это сообщество. Вот только что-то мне подсказывает, что для занятий наукой это не обязательно. Что? – Женя невинно подняла брови под взглядом Макса. – Мы же говорили, что кое-что про него узнали.

Макс набрал в грудь воздуха, но потом вдруг выдохнул и махнул рукой:

– Ладно. Делайте, что хотите. Я не могу вам этого запретить – никому из вас.

– Только давай договоримся, что ты тоже ничего не будешь предпринимать, не сказав нам, – торопливо добавила я, видя, что он собирается встать. – Нам нужно действовать согласованно, чтобы не наломать дров.

– Да, дров наломать – это всегда пожалуйста… – пробормотал Макс. Вид у него был какой-то больной, и мне мучительно захотелось его обнять. Я бы так и сделала, не смущаясь ничьим присутствием, вот только возникло чёткое ощущение, что сейчас Макс от любой из нас шарахнется, как от чумной. И его нельзя за это винить.

– Портфель, – сказала Женя.

– Что?

– Ты портфель забыл, – она кивнула на стул, с которого Макс поднялся.

– Ах, да…

Я проводила его взглядом. Макс непривычно сутулился, и я с трудом подавила желание встать и выбежать следом.

– Что будем делать? – спросила Женя, облизнув ложку, которой ела десерт.

– В смысле?

– В смысле – с Максом.

– А что мы с ним можем сделать? Будем следовать прежним курсом и надеяться, что он нам не помешает. А может быть, и поможет. Если всё-таки получится раскрутить его на то, чтобы он расспросил своих американских родственников…

Я замолчала, задумавшись. Может, это и не так уж плохо, что Макс всё знает. Да, стресс для него получился нешуточный, но зато теперь в моём – нашем – окружении появился хотя бы один человек, от которого можно не таиться. И от которого, может быть, удастся получить существенную помощь. Макс умный, он может придумать что-нибудь, что нам самим в голову не приходило. А главное – как же тяжело врать тому, кого любишь!

И неопределённость с нашим будущим перестала быть такой неопределённой. Теперь стало можно и пообсуждать это самое будущее с Максом, конечно, выждав, пока он немного успокоиться. А заодно извиниться за своё долгое молчание, не изобретая для него лживых объяснений.

– Так я пробиваю этого, как его, Пейджа?

– Пробивай, – кивнула я. – А заодно, раз уж мы точно знаем, и на Любиного мужа информацию поищи. Не удивлюсь, если замечательная технология Петра Викторовича как раз в Калифорнийском университете и родилась.

Я отодвинулась от компьютера, потянулась и покрутила головой. Мне и раньше доводилось проводить за этой машинкой по многу часов подряд, но в последнее время начала что-то болеть шея. Хотя, скорее всего, меня просто продуло. Я поморгала, прогоняя отпечатавшиеся в глазах полоски – у последнего сайта было крайне неудобное оформление, белый текст на чёрном фоне – и решила, что можно сходить на кухню и сделать себе чаю.

Изучение биографии Джона Пейджа мало что дало – этот миллионер слыл филантропом, причём именно с научным уклоном: подарил двум университетам новые лаборатории, выделял гранты и учредил какую-то там стипендию. В приятелях у него ходили многие светила науки, с которыми он охотно фотографировался, но больше его совместных фото со Стивеном Шишкоффом мы не нашли. Да и вообще с фотографиями нашего загадочного знакомца было не густо – за два дня интенсивных поисков мы обнаружили его на групповом снимке с сайта Калифорнийского университета, запечатлевшем празднование в честь завершения одной из научных программ, причём он даже не было упомянут в списке участников; да ещё в инстаграмме у одного из сотрудников, причём Шишкофф явно попал в кадр случайно, и фото, как и в случае с Пейджем, было давнее. И всё же сомнений не оставалось – Пётр Викторович Бошняк, или Стивен Шишков, действительно пасся в стенах Калифорнийского университета.

Ай-фон замурлыкал как раз когда я вернулась к компьютеру с кружкой. Я, не глядя, протянула руку:

– Алло?

– Евгения Андреевна? – спросил вкрадчивый голос.

– Пётр Викторович? – после небольшого замешательства отозвалась я. Замешательство было вызвано не столько неожиданным звонком, сколько тем, что я до сих пор не слышала его голоса по телефону и потому узнала не сразу.

– Он самый. Надеюсь, вы в добром здравии?

– Разумеется, а вы сомневались?

– Да как вам сказать… – задумчиво протянул Пётр Викторович. – Видите ли, со слов вашего жениха у меня создалось впечатление, что у вас возникли проблемы, скажем так, личного характера. Конечно, его изложение было довольно сумбурным, и во многие вещи, которые он говорил, поверить вообще невозможно. Но, тем не менее, я забеспокоился и решил справиться у вас, всё ли с вами в порядке.