Страница 44 из 76
Усталость… Все, что он чувствовал, делая очередную недолгую, неглубокую затяжку. Осоргин вообще заметил, что потребность курить у него появлялась в основном тогда, когда все было очень хорошо, или же, когда все складывалось далеко не лучшим образом. Причем последний случай обычно теперь наступал значительно чаще. Возможно, подобное времяпрепровождение уже стало частью его образа жизни…
Скопившийся на конце сигары серый пепел, который не следовало стряхивать… Задумчивый взгляд. Невеселые мысли… Он чувствовал себя уставшим. Насколько это было возможно… Единственное возникавшее желание — завалить себя делами службы и никого не видеть как можно дольше. Бороться с разбитостью и опустошенностью было трудно… В его жизни часто случались потрясения. Не в первый же раз… Но тогда и он был моложе.
Еще одна затяжка…
В отличие от Алисы, ему было совершенно не важно, где находиться. Если внутри покой, то твой дом везде. А если нет… Осоргин, опершись о перила, смотрел, как по ветке росшего перед верандой дуба прыгала какая-то невзрачная сероватая птица. Странно, что могло делать это жизнерадостное существо в надвигавшейся ночи. Может, потерявшийся птенец…
Самообладание… Качество, которому он, наверное, был обязан карьерой и относительно успешной жизнью. Держать себя в руках. Всегда. Даже тогда, когда, кажется, впереди пустота. Даже тогда, когда буквально сводит с ума возникшее желание плакать кровавыми слезами оттого, что внутри нет ничего, кроме ада…. Просто развороченная, выжженная чьими-то уверенными действиями пустошь… Как он понял уже давно, слезы никогда ни к чему не приводили. А потому и незачем было убиваться. Может, только в детстве… Отец, которого выводило из себя даже присутствие рядом собственного ребенка. Серьезный взгляд серых глаз… Таких не было ни у кого. Что именно заставляло этого чужого для него человека отворачивать холодное, застывшее в гримасе омерзительного безразличия лицо, мальчику тогда понять было просто не дано. Этот немного грустный взгляд или просто то, что его считали незаконнорожденным… Жестокость и холод. Тогда уже он дал себе обещание, что со своими детьми не будет обращаться подобным образом… Чужие ошибки можно повторять… или же учиться на них. Смотря на то, как медленно угасала жизнь его матери, судя по всему, когда-то давно полной жизни и энергии женщины, Сергей выбрал для себя второе. И причиной такого ее состояния были не тоска по несбывшимся надеждам и не привычка жалеть себя, а методично возникавшие на коже кровоподтеки… Свидетельство не страстной несдержанности, а ненависти… Всеразрушающей, заполняющей разум, охватывая его своими липкими щупальцами. Он знал, что такое ненависть… Впрочем, какой смысл реветь, если в ответ встретишь лишь уничтожающее безразличие.
Изменилось ли что-то со временем? Куда уходили все те, кому было позволено проявить слабость? А впрочем, кажется, это дозволялось любому, кроме него самого… Когда на тебе лежит ответственность не только за свою жизнь, но и за жизни других людей, своей семьи, становится не до собственных проблем… Впрочем, он давал волю этой слабости только до тех пор, пока тлела в руке сигара. В этот недолгий промежуток времени можно было разрешить и радость, и жалость, и ненависть, и отчаяние…
Конечно, он предвидел с самого начала, что могут возникнуть трудности. Знал, что они, скорее всего, возникнут. Но, черт возьми, не в таком же масштабе! Последнее, что хочется делать мужчине, перешагнувшему сорокалетний порог, — разбираться в том, какие именно проблемы выдумывает себе девочка вдвое младше него. В таком возрасте, как бы то ни было странно, хочется, скорее, видеть плоды своих трудов и вложений, коих было сделано немало. Чувствовать спокойствие, стабильность. Пресловутую «любовь», в конце концов. А выходит…
А выходит, что теперь он до сих пор пытается прийти в себя. От удара… Глупо ли переживать по такому поводу? Наверное, да, если семья для тебя — всего лишь обычное, само собой разумеющееся явление. Почему ему, в отличие от многих его знакомых, была небезразлична собственная жена, он не знал. Наверное, просто не представлял, что может быть как-то по-другому… Может, за это и получил… то, что получил. Наверное, семьи, где супруги живут каждый своей жизнью, не интересуясь друг другом, действительно самые счастливые. Не бывает так больно…
Сероватый дым, поглощаемый холодным мраком. Едва различимый в темноте маленький зверек, пролезший под верандой и, забравшись вверх по краю перил, скрывшийся под козырьком…
Сергей Владимирович посмотрел вверх. На тусклую, медленно затягиваемую темными тучами луну… Любимому человеку можно простить все. Или очень многое. Но забыть… О том, что она сделала… Что его Алиса… с кем-то еще… Он закрыл глаза, машинально проводя рукой по волосам. Почему-то посмотрел на свою ладонь. Пара выпавших волос. Грустный смешок… Неожиданно… Все-таки нервы у него действительно слабые…
Что все эти дни творилось в его сознании? Совершенно разные идеи и мысли… Весь спектр от стремления пожалеть себя любимого до желания разрядить всю обойму ей в голову подавлялся многолетней выдержкой и обыкновенным осознанием того, что потом легче не станет. А уж подставляться самому из-за чьей-то глупости… В другой жизни.
Он любил ее так, как умел. И, казалось, выказывал свою любовь настолько, насколько позволяли возможности. Почему она не могла этого понять? Что угораздило ее себе надумать? Даже, если они, возможно, слишком разные, неужели это такое непреодолимое препятствие? Впрочем, сожалеть об этом теперь было глупо. Он решил простить, дать шанс восстановить их отношения. Изменить что-то, если понадобится… О прошлом не жалеют. Хоть и забыть об этом порой бывает трудно…