Страница 27 из 42
– Бенджамин? — крадучись, прошептал Веррле. — Ты тут, Бенджамин?
– Тихо, Данил, у них хороший слух, — высунув голову из тени кустарника, произнес Бенджамин. — Мне надо тебе кое-что показать.
– Да, конечно, Бенджамин, — подойдя ближе, произнес Веррле. — Что именно?
И каково было удивление юного сыщика, когда в руках Бенджамина Долса была карта Дана Крега Овермана по кличке «Золотой глаз». Веррле без лишних слов взял ее в руки и с огромным любопытством начал изучать.
– Это копия, — спустя минуту произнес Веррле.
– Как ты узнал? — поинтересовался человечек.
– Я помню оригинал наизусть, — ответил сыщик. — Но в данный момент меня больше интересует, откуда ты взял копию.
– Айкон тоже искал сундук, а я неплохой вор, Данил, — ответил Долс. — А как ты понял, что это копия?
– Здесь сундук расположен в Австралии, а на другой карте — той, что досталась Леону от Куффера — сундук располагался в Карибском море, — пояснил Веррле. — Мало того, мы с Леоном видели этот сундук, он с виду — обычный камень, но стоит надеть очки — у Леона есть такие, с огромными линзами — как камень превращается в сундук, покрытый раковинами и тиной, при этом сундук умиротворенно спит.
– Айкон говорил, что карты две, и верная та, что у Куффера, а она, как ты сказал, в тайнике у Леона, — как-то по-особому радостно произнес Долс.
В этот же миг кто-то сзади прокричал «То-су-ло», и Бенджамин, словно котенок, за левую ногу поднялся в воздух. Он тут же закричал от страха и попытался высвободиться. Но лепрекон, чье лицо пока не было видно, с помощью палочки поднял Долса еще выше. Резко тряхнул человечка в воздухе, и из его карманов посыпалась мелочь, с шеи чуть не слетел странный медальон в виде паука с большим рубином вместо брюшка. Увидев это, Бенджамин тут же схватил паука на серебряной цепочке и засунул за пазуху.
– Отпусти его, — прокричал Веррле и с силой кинул в стоявшего в темноте лепрекона ту самую копию карты.
Долс с шумом рухнул вниз и, испуганный, тут же забежал за спину Веррле.
– Это твое, — протянув свиток, прошептал Гарри Фаррел, выйдя из тени. — Как тебе моя ирония, Человек? — съязвил лепрекон и, тут же направив на Бенджамина палочку, произнес. — Что здесь делает раб Айкона?
– Он со мной, я освободил его.
– Тук, это правда? — смотря в глаза человеку, спросил Фаррел.
– Да, господин лепрекон, — опустив голову, чуть слышно ответил Бенджамин Долс.
– Ладно, проваливай отсюда, — приказал Фаррел; надо заметить, Бенджамин тут же собрался уходить, даже несмотря на просьбу Веррле остаться.
Данила же обвинили в мошенничестве, мол, он пил за волшебным столом сок вместо вина, тем самым выказав неуважение лепреконам. Одним словом, Веррле силком, ну, конечно, с долей иронии, вновь посадили за волшебный стол, в этот раз обманом налив ему волшебного эля. И после первого глотка он позабыл все, что говорил и что показывал ему Бенджамин Долс.
– А что это был за свиток, который ты швырнул в меня? — как-то между прочим поинтересовался Фаррел.
– Иди поближе, — наклонив голову, произнес охмелевший Данил. — Это большая тайна, — уже шепотом говорил Веррле. — Это карта «Золотого глаза»!
– А, ха-ха, — недоверчиво улыбнулся Фаррел. — Ирония, да?
– Нет, — изрядно опьянев, говорил Веррле. — Чистая правда! — добавил он и рухнул лицом в тарелку.
– Ну да, — заметил Оссори, подняв его. — Таскал бы он карту в кармане, Гарри, человек явно перебрал, — заметил Бен.
Данил действительно вырубился, зажав в руке карту. Его желание показать ее лепреконам было прервано действием волшебного эля.
– Вцепился как клещ, — пытаясь разжать кулак, говорил Оссори. — Это не может быть картой, Гарри, ну сам подумай, доверил бы Марсель такую ценную вещь глупому человечку?
– В чем-то ты прав, — ответил Фаррел и тоже попытался разжать руку. — Это надо ж, так зажать кисть, — возмутился он. — Ладно, это глупая затея.
– Прикажешь его отнести в палатку, а завтра, когда отыщется кольцо, мы разберемся с этим грязнокровкой Марселем, — встав из-за стола, произнес Бен Оссори.
– Конечно, мой брат по крови, конечно, но прежде надо отыскать сундук.
На этом пир для человека закончился. Вечер следующего дня был ужасным, все болело, но самое главное — Данил ничего не помнил. Он проснулся с зажатой в кулаке картой.