Страница 65 из 216
Паркет покачивался, напоминая о сонной езде в седле во время длительных переходов армии. И утром они в самом деле отправятся в путь, всем составом полка из трёх человек. И, конечно, не выспавшись, назначат врагом солнечный свет — после такой-то пьянки. Какая-то из борзых ткнула носом в колено хозяина и требовательно заскулила. Энтони рассеянно потрепал её по поджарой спине, повернул голову. Огонь в камине выдохнул приятное хвойное тепло.
Красная гостиная. Хьюго и Джон приминали пьяными телами тапестриевую обивку кресел и скребли усами хрусталь бокалов. Но Энтони не сиделось, и к вящей радости борзых он подстелил себе ковёр и, прихватив бутыль, лёг у огня под тени каминных башен.
Они в точности повторяли башни замка Дерли. Скоро он поселится в одной из них, как встарь, и попадёт под влияние Всемогущего Шёпота скучающей матери. Энтони даже постанывал, воображая, как она шепчет при виде Изольды: «Эни! Неродовитая! Вдовая! Метреска!». Матушка происходила из древнего рода герцогов Грэ, по сей день нарочито отстававшего от «модных веяний».
Более полувека назад Грэ не дали «попортить» свою девицу королю Юстасу III, деду Кэдогана и Лоутеана. Выдавая свою похоть за страсть коллекционера, король перебирал весь дамский двор и забирался за «экспонатами» в самые укромные уголки Блаутура и соседних земель. Последних своих любовниц Юстас III возвёл в придуманный им, но вполне официальный титул «метресс». Их обхаживали как принцесс и подпускали исподволь к правлению Блаутуром. Ненавистники такого новшества со страхом ждали, что Юстас III признает «коллекцию» своих бастардов и внесёт в линию наследования. Но он умер. Как поговаривали, прямо верхом на «экспонате». Подобное коллекционирование было предано ненавистниками порицанию и наказано: сын Юстаса Мэдог, под влиянием породнившихся с ним через его сестру Грэ, отобрал у метресс титулы, замки, вещицы из королевской сокровищницы и отправил шлюх по домам. От малахольного, страдающего по своей королеве Лотти ожидать подражания дедовым «шалостям» просто смешно. Но Энтони всё равно перескажет историю о венценосном «коллекционере» в своём письме Изольде, которое напишет завтра утром. Ведь он не хочет для неё схожей участи. После истории попросит прощения и пригласит в качестве своей невесты в Дерли, пока её репутацию ещё можно восстановить.
Какая-то из борзых хлестанула ему по ноге хвостом, Энтони зашипел и попытался сдвинуть тушу. Борзая обиженно заскулила, сестрица ей вторила.
— Они скулят громче твоих ноющих мыслей, Тихоня, — заметил из кресла Хьюго. — А Берни с ними иг-рал…
— И с нами тоже играл, — раскатисто вздохнул Джон.
Борзые носили имена, данные им Берни — Додо и Момо — и любили его едва ли не больше, чем хозяина. Друзья тосковали по Берни. Ты сволочь, Аддерли.
— Джон, подай ту бутыль с синим горлышком, — распорядился Хьюго, и забулькало вино. Чентетское, один из последних трофеев в амплиолской кампании… Больше не будет. Ни трофеев, ни войны, ни драгун. — Играл… И как! Если устраивать веселье брался Оссори, смеялся даже Тихоня. Взяли бы сейчас по Жару и подпалили Лотти его мышачий хвост… Аддерли, ты там дрыхнешь что ли?
— Нет…
Уснёшь тут.
Драконий Жар был изобретением принца Тимрийского, пистолет с длинным и широким, не накаляющимся дулом из секретного сплава. Внутри сидели заряды с воспламеняющийся жидкостью, и при выстреле из дула вырывался огонь в три-четыре тритта. Противник поджаривался. Драгуны Жара побаивались и потому украдкой выдохнули, когда после смерти Кэдогана Оссори вывел это чудище из пользования.
Уснёшь тут.
Берни был их полковником, новым предводителем. Он превосходил Кэдогана в человечности и умел устроить веселье из любой безнадёжности. А сам едва себя не убил. Там, у входа в ущелье, Энтони бранил Берни и не видел, как друг молчалив, отрешен, как осторожно снимает с него шлем и не отвечает на упрёки, хотя давно должен был зарычать. Энтони не понял. Едва успел выкрикнуть его имя, когда Рыжий Дьявол приставил дуло себе к виску. Сердце сорвалось в холодную бездну. Энтони вытянул из-под затылка подушку и вмял в лицо всеми её бисеринками. Удушение по-императорски? По статусу не положено. Вернув отцовский подарок под голову, Энтони присосался к горлышку винной бутылки. Вино частично попало в рот, частично плеснуло на шею. Яблоко, имбирь и кахива. Запахи будущего лентяя Дерли.
— Аддерли-Аддерли, это же как надо было вывести из себя короля… Так даже Берни не делал. — Хью прав. Не делал. Удивительно, что друзья согласились пить с Энтони после того, что тот натворил. — Берни к королям вообще относился с мудростью… Боготворил или терпел из приличия, но всегда с безоглядной верностью.
— Боготворил, Хьюго? — Джон, сам дважды папаша, вечно удивлялся как ребёнок.
— Кэдогана, — серьёзно пояснил Хью. — Берни ради его памяти и Лотти терпел, а тот с Берни так… Не-хо-ро-шо. Молился своему грешному святому и шёл склонять голову перед Мышиным хвостиком.
— Какому ещё святому? Ты пьян до лунных бесов, Хьюго.
— Да Кэдогану, Джон! В комнате памяти нашего принца Тимрийского.