Страница 30 из 216
Фёрнфрэк
1
Пробиваясь сквозь щель в складках тётушкиного плаща, белый свет слепил и морозил, нёс дурные воспоминания и усыплял. Души грешников. Грешники становятся белыми ледышками и вредят ещё живым путникам. Они пробираются под одежду, сковывают горло и тают, оставляя после себя жар и кашель. Принц-изгнанник покрепче прижался к тёте. Теперь он в темноте, здесь душно, пахнет потом и костром, но тепло и будто безопасно. Гарсиласо ощутил себя хорьком. Олейро любил сидеть у него под сорочкой. А сейчас Гарсиласо, завёрнутый в собственный плащ, сидел под тётушкиным. Она придерживала его руками и заставляла лошадь ступать спокойно и не вилять. Иногда тётушка легонько его покачивала, что-то напевая. Выбраться бы из мехового плена и послушать, но это ведь невозможно. Даже в такой «норке» он вздрагивал от холода. Только виноват был не мороз, а жар. Он схватил принца два дня назад и, несмотря на все старания мастера Квентина, не отпускал.
Лошадь тётушки прибавила шаг и повернула. Гарсиласо вновь приоткрыл «прореху». Мимо них прокатилось несколько повозок, в основном с детьми. Следом верхом ехали двое мужчин, слишком похожих на людей канцлера ви Ита. Так что Гарсиласо совсем выглянул и задрал голову, чтобы увидеть лицо тётушки. Та следила за встречными обеспокоено. Мастер Квентин поравнялся с ними, тоже пропуская повозки.
— Эй, птенчик, а ну назад в гнездо! — Квентин покачал головой и кивнул на Хенрику.
Поправив на плечах плащ, тётушка дотронулась до лба Гарсиласо рукой в перчатке. Приятная прохлада волной пробежала ото лба до затылка. Он на миг прикрыл глаза и облизнул сухие потрескавшиеся губы. Затем поднял взгляд. Хенрика, сжав губы, поглубже натянула на голову капюшон и снова запахнула плащ, скрывая Гарсиласо в «гнезде». Мех, узкая полоска света и тепло. Он зашёлся в кашле. Лёгкие жгло изнутри, а в горле сухо, как в саду в знойном августе. Тётушка отпустила поводья и обхватила его руками, чтобы племянник ненароком не вывалился из седла.
— Хенрика, это не шутки. Его кашель уже слишком силён для простой простуды. Воспалятся лёгкие, вот увидишь.
Мастер Квентин настаивал, чтобы они остановились в городе. Впереди был какой-то Фёрнфрэк, но тётя мрачнела при одном упоминании о нём.
— Ты почти смог сбить жар.
— А теперь он вернулся. Родная, я в неравном бою с зимой. Холодные ночи сильнее микстур, Гарсу сейчас нужна тёплая постель и желательно грелка.
— Это всего лишь простуда... Полдня, и мы подъедем к другому городу.
— Даже через полдня может быть поздно, тебе нужен здоровый племянник или...?
Тётушка дёрнулась и возмущённо задышала, Гарсиласо почувствовал, как бьётся её сердце. Он уже болел так, и не раз… Но лежал он тогда на пуховой перине, греясь лечебным питьём и слушая чтение вслух. Гарсиласо вздрогнул. Он гнал от себя воспоминания об Эскарлоте и прежней жизни, но они раз за разом вторгались к нему, смеясь над его жалкими попытками отбиться. Оказывается, забыть невероятно трудно, если ты сам желаешь этого.
Скрип повозок стих позади, лошади вернулись на тракт.
— Я не намерена останавливаться в городе, который снова что-то затевает. Это пятая повозка, Кёртис. В повозках дети. И всех под охраной увозят прочь.
— Конечно. Фёрнфрэкцы берегут своих детишек после той ночи, когда город покинули едва ли не все дети, умеющие ходить.
— Как покинули? Мастер Квентин? — Гарсиласо вынырнул и щурился на свет.
— Ушли и не вернулись. Куда и почему — неизвестно, но говорят, без ведьм не обошлось. — Квентин наклонился к нему из седла, таинственно зашептав: — Они и тебя заберут, если не будешь слушаться тётю и сейчас же не залезешь ей под плащ. Стой, открой рот. Молодец, закрывай. В гнездо!
Гарсиласо уже скрылся, глупо хихикая. Лоб, веки и щёки горели огнём, а пальцы рук и ног немели от холода. Всё-таки он очень хочет остановиться в Фёрнфрэке и даже не боится ведьм.
— Ты думаешь совсем не о тех временах, Кёртис, — произнесла тётушка с раздражением. — С самого моего правления тут не обходится без дома Теков, чей глава, к тому же, ещё у моего отца вытребовал пост бургомистра. И теперь Теки, как встарь, расползлись по всей Андрии гнойной язвой. Язва эта изводит не только Блицард, но и доброе имя моих предков!
Судя по нервному скрипу, мастер Квентин заёрзал в седле.
— Не самое удачное сравнение, госпожа Яльте… — пробормотал он. — Язвы — это лишь проявление болезни, они означают, страдает что-то другое…
— Хорошо, Кёртис. — Тётушка протяжно вздохнула и, Гарсиласо не сомневался, закатила глаза. — Мы остановимся там, но уедем, как только сможем. Пусть я больше не королева, но я не намерена становиться участницей беспорядков, тем более что не так давно я отказала в поддержке Текам. Когда-то они были князьями Андрии, а после прихода Яльте лишились бы всего, если бы не присягнули нам на верность, благодаря за титул графов и дружбу. И, подобно Яльте, они не терпят обид.